Онлайн книга «Алтарных дел мастер»
«Болотный говорил, что у друида три темных и два светлых источника. Один светлый удалось отнять, когда тень уничтожили. Нам бы и второй освободить, глядишь – силы бы и вы-равнялись. Понять еще, как это сделать? Я с одним заклятием сражался и то чуть коньки не отбросил. Причем с помощью пульсирующего, лешего, ведуна… А если с колдуном один на один схлестнусь, сомнет – и не заметит. Откуда же они все берутся на наши головы?!» Пульсирующий после дел ратных снова отправился на отдых, но оставил сигнал, позволяющий его вызвать в случае крайней необходимости. Александр очень надеялся, что такая необходимость наступит не скоро. Через пару часов после встречи с шишколобым у кикиморы появилось ощущение, что за ней кто-то приглядывает. Сначала она подумала на лешего, который после недавнего разговора от излишней заботливости оставил здесь пернатого наблюдателя, а сам ушел за порученцем. В своих угодьях бабка быстро нашла бы любого, неместных рядом не было, кроме служившего ей сокола. Кикимора вызвала болотного духа и строго спросила: – Справно службу несешь? – Стараюсь, госпожа. – И как у нас, нарушений нет? – Опосля того, как шишколобый убрался восвояси, безобразий нет, – доложился толстый сгусток тумана. – Русалки не шалят? – Смирно себя ведут, госпожа. – Ладно, ступай, – отпустила она слугу, хотя ощущение тревоги ее не покинуло. Кикимора достала бутыль с настойкой. Сделала несколько глотков, но ничего не изменилось. Она подозвала сокола, который уселся на вытянутую руку. – Лети за лешим. Хочу видеть его немедля, – приказала старушка. Птица устремилась прочь от болота, а кикимора принялась ходить кругами по своему островку. Так длилось с четверть часа, а потом она призвала к себе громадных тритонов, уселась на спину одного из них и направилась к лесу. Зачем? Она и сама объяснить не могла, но стоило ступить на берег, осознание появилось. Теперь кикимора четко представила, куда и зачем идет. Дятел снова побеспокоил Еремеева примерно через час, хотя обед еще и не думал начинаться: – Порученец, беда! Прелестницу спасать надобно! – В голосе звучали панические нотки. – Да что там у вас? – Меньше всего Александр хотел сейчас покидать город. – Она выпустила сокола за мной, а сама покинула угодья верхом на тритоне. Новость показалась странной, но не более. – И что в этом ужасного? – решил уточнить боярин. – Я к ней белку выслал вызнать, что стряслось, так прелестница ей шею свернула. А она знает, что белок у меня в лесу с гулькин нос осталось после пакостей одного шишколобого урода. – Ничего себе! – Еремеев считал, что кикимора не должна так поступать, особенно находясь в угодьях лешего. – Ее точно околдовали! – истерично заявил леший. – Тритоны везут бедняжку прямо к друиду. – Вас прямо как детей малых – на минуту оставить нельзя. Бегу. – Александр предупредил Радима и помчался к западным воротам, где должен был появиться леший. «Что там могло случиться? Сначала к кикиморе приходит эльф. Очень правдиво сообщает о некоем метаморфе, за мной охотящимся. Ну, допустим, нашелся ненормальный шишколобый. Затем начинает чудить сама кикимора. А говорят, сумасшествие воздушно-капельным путем не передается. Спрашивается, какого хрена!? – Размышления впопыхах не всегда приводят к результату, но Еремеев последние дни проводил в нескончаемых бегах. – Или эльфы решили помочь друиду? Более правдоподобная версия. Но сомнительная. Хозяйка топей наверняка знает много действенных способов добиться правды. Может, шишколобого использовали втемную?» Всклокоченный леший – та еще картинка. Борода и волосы хозяина леса стояли дыбом. Еремеев даже отшатнулся, когда его приметил. А добавив к этому его многочисленные котомки… – Что с тобой? – заволновался человек. – Сие не важно, порученец. Я нынче по особым тропам шел, где у любого из смертных кровь в жилах стынет от увиденного, но времени на иное у нас нет. Топай за мной, вход на такую тропу не туточки. «Ничего себе! Это он меня сейчас потащит там, где у самого…» – Леший, я там хоть выживу? – Ты сдюжишь, токмо глаза открывать не стоит. За руку поведу. – А сумками зачем обвешался, может, налегке пойдем? – То не просто торбы, а оружие грозное на супостата. – Старик запустил руку в одну котомку и извлек желтоватый шарик размером с кулак. – Видишь, вода болотного источника в смоле сосновой замкнута? Кинешь такой в самый центр гнилого проклятия, и оное тут же кукожить начинает. А здесь, – из другой сумки, перекинутой через плечо, он вытащил тройники. Три коротких обрезка поросли чудо-дерева торчали из шарика все той же древесной смолы, – занозы для аспида ненавистного. Имеются еще блины-прилипалы, шипы-самоцепы и пух-чихун. – Я смотрю, ты капитально подготовился. Косматый дедок резко остановился и уставился на человека: – Усе, порученец, притопали. Теперича запомни хорошенько: пойдем нынче по тропе древней, силами леса не обузданной, страхами жуткими наполненной и в людские души заглядывающей так, что, окромя кошмара голимого, тот человек опосля ничего видеть не способен. – Так, может, повязку наложить, а то ненароком… – Данила, повязка не поможет, ибо очи ты можешь открыть, не поднимая век, а потому глядеть нужно в себя, думы замкнуть на самое важное и не прислушиваться к голосам чужим, разум терзающим. – Вот успокоил – так успокоил, прямо жгучее желание появилось по этой тропе прогуляться! – с ядовитым сарказмом произнес Александр. – Я завсегда верил в тебя, порученец, а потому внемли второму правилу: длань мою не выпускай, иначе там на всю жизнь останется. – Мы куда хоть направляемся? – Еремеев почувствовал, как его прошибло холодным потом. Он не испытывал восторга и от прогулок по обычным зачарованным тропам, а тут такой экстрим предлагали… – Выйдем неподалеку от второго деревца, кое ты вчера вырастил, – поведал леший и добавил, цепко ухватив человека за руку: – Ежели повезет. Александр крепко зажмурил глаза и уже через несколько секунд почувствовал образовавшийся на них иней. Однако холод терзал тело лишь выше пояса, а пятки, казалось, ступали по раскаленным углям. Ему очень захотелось посмотреть, где они оказались, однако нарушать запрет ведомый не собирался. Чувствовал боль в ладони, которую сжимал леший, и послушно следовал за ним. Как выяснилось, жар, холод и боль – самое простое, что подстерегало на пути. Чуть позже начали доноситься стоны. Непонятно было, чем они вызваны – страданием или наслаждением, поскольку странным образом подходили для обоих случаев. Еремеев крепче сжал веки, нарисовал в сознании образ Зарины и постарался сосредоточиться только на ней. Это не сильно помогло, поскольку жена принялась строить глазки и танцевать, соблазнительно выгибаясь всем телом. Во время танца ее руки начали покрываться пупырышками, а затем обратились щупальцами… Пришлось срочно менять образ, но и надежный, как скала, Буян недолго оставался таким в сознании Еремеева – воевода быстро избавился от доспехов, уселся на палку с деревянной лошадиной головой и начал наскакивать на своего командира, а когда у лошадиной головы проклюнулись рога и из пасти показались окровавленные клыки, Александр прогнал и этот образ. |