Книга Не оставляй меня, страница 31 – Эмма Скотт

– Боже, это звучит чертовски пафосно.

– Нет, кажется, я поняла, – я указала на стол, – это похоже на археологические раскопки Атлантиды. Как будто ты находишь кусочки по одному и не можешь собрать их все вместе.

– Да, интересная мысль. – Его глаза блуждали по разбросанным маленьким произведениям искусства. – Мне кажется, что часть работы со стеклом заключается в том, что ты никогда не знаешь точно, что получится в итоге. Его форма и течение… Огонь диктует так много из того, что делает стекло, как оно меняет цвет и форму. Некоторые работы, как морская жизнь, например, я проектирую сверху донизу, это очевидно. Но за инсталляцией в целом я стараюсь следовать, вместо того, чтобы заставлять ее быть тем, чем она не хочет быть.

Наступило короткое молчание. Он посмотрел на меня сверху вниз, и его бровь поползла вверх. У меня вырвался смех, и я толкнула его локтем в бок. Мне нравилось слушать, как он говорит о своем увлечении. О творении, о котором я почти ничего не знала, но которое было невероятно красиво, даже если его куски просто разбросать по всему столу.

– Ладно, покажи мне, – сказала я, – мне до смерти хочется посмотреть, как ты это делаешь. Ты можешь работать и развлекать меня одновременно.

С минуту он выглядел задумчивым, потом кивнул, словно отвечая на какой-то внутренний вопрос.

Мы вернулись на первый этаж горячего цеха. Джона взял одну из труб из нержавеющей стали со стойки на стене, и я села на скамью с двумя рельсами.

– Мне это понадобится, – сказал он.

Он отодвинул стул от противоположной стены и поставил его рядом со скамейкой.

– Ты собираешься сделать что-нибудь для инсталляции?

– Нет, – ответил он, – что-то небольшое. Чтобы продать в галерее. Я думаю, флакон для духов.

– Я люблю красивые флакончики с духами.

– Да? – спросил он, отвернувшись, и сунул конец трубы в бо́льшую из двух печей, вертя ее в руках. Когда он вытащил трубу из печи, к ее концу прилипла маленькая расплавленная сфера размером с теннисный мяч. Он подошел к столу из нержавеющей стали и покатал по нему стекло, пока оно не стало похоже на толстый наконечник стрелы. Затем положил в маленькую печь, как будто он жарил зефир на костре. Огонь в маленькой печи горел в десять раз жарче, чем в большой, где хранилось все расплавленное стекло.

Джона снова и снова перекатывал трубку в руках. Пот выступил на его шее и бицепсах, и я наблюдала, как двигались мышцы, пока он работал.

– Кейси?

Я оторвала взгляд от его рук.

– Прости, что?

– Цвет? – он отнес трубку со светящейся стеклянной стрелкой на полку, заставленную подносами. Я держалась на безопасном расстоянии от факела в его руках и видела, что каждый поднос был заполнен толчеными кусочками стекла разных цветов.

– Давай, – сказал он.

– Фиолетовый, – торжественно произнесла я, – в честь Принса ^[15].

– Хороший выбор.

Джона вдавил узкую сторону светящегося наконечника стрелы в лоток с фиолетовым толченым стеклом. Он ловко повернул трубу и прижал нагретое стекло с другой стороны. Оно выглядело губчатым, когда вбирало осколки. В подтеках фиолетовых крошек, прилипших к расплавленному стеклу, Джона отнес трубку к маленькой печи, постоянно перекатывая ее в руках. Когда он вытащил его обратно, толченое стекло расплавилось.

– Зачем ты катаешь трубу туда-сюда? – спросила я.

– Если я не буду постоянно держать его в движении, стекло взорвется и превратится в обжигающее месиво жидкой боли, которое опаляет все, к чему прикасается в радиусе шести метров.

Я скрестила руки на груди и бросила на него косой взгляд.

– Я должен отцентровать раскаленное стекло.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты умник?

Он ухмыльнулся.

– Бывало. Один или два раза.

Мне пришлось согласиться с Лолой – он был чертовски очарователен.

Я села в кресло, а Джона поднес ко рту дальний конец трубки и коротко выдохнул.

– Ну, ты вдул, конечно, – сказала я, смеясь.

– Если ты думаешь, что это смешно, то маленькая печь называется дыркой славы.

– Реально?

– Реально, – он сидел на скамейке с металлическими перилами, – вытащи свой разум из реки пошлости, Доусон.

– Не могу, ему там нравится.

Джона ухмыльнулся, его глаза потеплели. Он сел на скамью лицом вперед, как на лошадь, и положил трубку вдоль рельсов, чтобы светящийся стеклянный шар оказался перед ним. Одной рукой он перекатил трубу через поручень, а другой взял деревянный ковш из ведра с водой. Стекло зашипело, поднялся пар, когда он положил стекло в деревянный ковш, скручивая так, что наконечник стрелы стал маленькой сферой.

– Когда ты понял, что это именно то, что ты хочешь делать? – я взяла пару щипцов, которые выглядели так, будто были сделаны из двух лезвий ножа. – как можно стать стеклодувом?

– Потерявшись в пиве, виски и чуть не попав под арест за пьянство и хулиганство, – сказал он. – Что в Вегасе не представляется сложной задачей, мог бы добавить.

– Ладно, я должна была это услышать.

– В мой двадцать первый день рождения мы с друзьями напились и отправились в казино. Мы играли и пили, а потом пили еще, пока я совсем не выдохся.

– Я пытаюсь представить, что ты пьян, и не могу этого сделать, – сказала я, – что действительно несправедливо, учитывая обстоятельства.

– Поверь, ты пьяной выглядишь в разы красивее, чем я, – ответил он, встретившись со мной взглядом, – учитывая обстоятельства.

Я почувствовала, как румянец поднимается по щекам, и Джона откашлялся.

– В любом случае, – сказал он, – мой лучший друг Оскар был главарем нашей вылазки. У него было пять казино на маршруте, а затем стрип-клуб.

– Стрип-клуб? Как не стыдно.

– Честно говоря, это вообще не мое, – сказал Джона, – но я все равно туда не добрался. Мы, шатаясь, вошли в «Белладжио», и я лег на пол посреди вестибюля, отказываясь вставать.

– На пол? – я хлопнула в ладоши. – Это заставляет меня чувствовать себя намного лучше, даже после того, как меня вырвало в твоем лимузине. Пожалуйста, продолжай.

Он рассмеялся.

– Я почти ничего не помню, кроме того, что потолок вращался. Но, черт возьми, какой потолок! Двадцать метров стеклянного произведения искусства. Буйство красок, которое каким-то образом было гармоничным. Запланированный хаос, если это имеет смысл.

Я подперла рукой подбородок.