Книга Не оставляй меня, страница 42 – Эмма Скотт

– Да тут и рассказывать особо нечего, – сказал я, – она в основном отдыхала, пока я работал в мастерской или в А-1. В воскресенье я ужинал с семьей, а ей пришлось провести вечер наедине с пиццей.

– Но ты отменил встречу с нами, чтобы остаться с ней, – сказал Оскар. Он понимающе улыбнулся над своим пивом, – а Тео сказал, что она горячая штучка.

– Он так сказал? – я сделал глоток пива. – Это… интересно.

– Сказал, – Оскар откинулся на спинку стула. – Итак, в твоей квартире четыре дня жила красивая рок-звезда. Пожалуйста, скажи мне, что ты не позволил такой ситуации закончиться просто объятиями или, того хуже, рукопожатием.

Дена шлепнула Оскара по руке.

– Ты увидишь ее снова?

– Понятия не имею. Не думаю. Она хочет разорвать контракт с группой, но это не так просто сделать. Если это вообще то, что она хочет сделать…

– А ты хотел бы увидеть ее снова?

«Учитывая обстоятельства…»

– Я мало что могу сказать по этому поводу. Она собирается провести в туре несколько месяцев.

– Существуют магические устройства, называемые телефонами, – Дена приподняла брови, – ты можешь позвонить ей, не так ли? Написать? Может, скайп?

– Ей нужно время, чтобы понять, чего она хочет. Я не должен вмешиваться, – сказал я. Оскар начал было что-то говорить, но я оборвал его:

– Послушай, я не знаю, что будет дальше, ясно? Но я точно знаю, что до открытия выставки у меня еще много работы. Так что лучше не отвлекаться.

Наступила напряженная тишина, а после на меня нахлынуло чувство вины, которое всегда накатывало на меня в тех редких случаях, когда я огрызался на кого-нибудь. Я начал извиняться, что сегодня составлял дерьмовую компанию, но Оскар и Дена не зря были моими лучшими друзьями. Их забота была ощутима в этом шумном, показном баре. Оскар наклонился ко мне с серьезным выражением на лице, Дена положила руку на мою ладонь.

– Расскажи нам.

Я поставил стакан с пивом на стол и принялся вертеть его в руке.

– Она должна была уйти, – тихо сказал я, – они разорят ее, если она разорвет контракт. Она должна решить, что для нее лучше, но я все равно не могу просить ее остаться.

– А почему бы и нет?

Я бросил на них взгляд.

– Вы знаете, почему нет. Вы знаете, почему я не вмешиваюсь. Мне нечего предложить ей, кроме дружбы, и даже у нее есть срок годности, – я провел рукой по волосам, – это было глупо. Все это. Безрассудно и глупо.

– А чего ты хочешь, Джона? – спросила Дена. – Как ты думаешь, чего ты хочешь?

Я смотрел на друзей, которые были влюблены друг в друга с тех пор, как я впервые встретил их. Поиски более глубоких смыслов, которые увлекали Дену, были идеальным противовесом Оскару, который скользил по поверхности жизни, как на водном мотоцикле. Она приземляла его, он заставлял ее смеяться. Я перевел взгляд на их сцепленные руки, его темные пальцы сплетены с ее бледными. Я вспомнил руку Кейси в своей, в закусочной.

«Этого было недостаточно. Я хочу большего…»

Но большего я получить не мог.

Я выдавил из себя улыбку.

– Я хочу закончить свою инсталляцию и хочу еще безалкогольного пива за восемь долларов.

Оскар расхохотался и, казалось, был доволен, что мы оставили эту тему. Улыбка Дены оставалась мягкой до конца вечера, но я знал, что она не отпустит меня так легко.

Я подбросил Оскара и Дену к их дому, к юго-западу от полосы.

– Не забудь, – сказал Оскар, схватив меня за руку и притянув к себе, чтобы обнять, прежде чем уйти, – поход в Большой Басссейн через три недели. Убедись, что освободишь время.

– Уже, – сказал я. Бодрость в моем голосе была искусственной: я беспокоился о потере времени для работы в мастерской и потере чаевых в А-1, но Оскар и Дена планировали эту поездку в течение нескольких месяцев. Они хотели провести со мной время, а я не мог отказать. Они были моими самыми старыми друзьями, единственными друзьями, которых я не смог оттолкнуть, когда стали известны результаты моей последней биопсии. Они прочно укоренились в моей жизни, какой бы короткой она ни была. Дена подошла к моему водительскому сиденью с материнским выражением на лице, которое означало, что мне предстоит лекция, обычно подкрепляемая цитатами из стихов ее любимого поэта Руми ^[19].

– То, что ложно – тревожит сердце, но истина приносит радостное спокойствие, – сказала она.

– И что это значит, милая?

– Это значит, что ты скучаешь по этой девушке. Не притворяйся, что это не так, ты почувствуешь себя лучше, если будешь честен перед собой, – она положила руки на открытое окно, – я не люблю говорить о твоем расписании, ты же знаешь.

Я молча кивнул.

«Мое расписание» стало эвфемизмом для обозначения времени, которое я оставил себе. Открытие галереи было финишной чертой, которую мне нужно было пересечь.

– Знаю, ты хочешь оставить после себя прекрасное произведение искусства. Твое внимание сосредоточено исключительно на пункте назначения, а не на путешествии – Дена положила ладонь мне на щеку, – но разве ты не должен попытаться сделать самое важное на этом пути?

Я накрыл ее руку своей.

– Что же?

– Быть счастливым.

Солт-Лейк-Сити

День девятый без Джоны. День пятый без выпивки.

Я смотрела, как пузыри танцуют в моем бокале с шампанским, но не пила. Ни капли с той последней пьяной ночи в номере Денверского отеля. Каждый нерв в моем теле требовал хотя бы глотка, но я только вертела хрупкий бокал в руках. Мне дадут фишки трезвости за то, что я выступала пять дней без выпивки? Я сомневалась, но они должны были. Каждый гребаный час, когда я не поддавалась желанию, был битвой. Я сидела в огромной кабинке с десятью другими людьми в VIP-секции какого-то клуба. Музыка ревела громко и безжалостно; я чувствовала, как биты глухо стучали у меня в груди. Тела корчились на танцполе этажом ниже. В нашей кабинке вокруг меня зигзагами крутились разговоры и смех. Девушки из моей группы флиртовали с парнями из нашего нового разогрева. Все были счастливы, что наше последнее шоу в этом городе прошло хорошо, но все, о чем я могла думать, описывалось фразой – «я в неправильном месте, делаю неправильные вещи с неправильными людьми».

Я сидела, зажатая между Джимми Рэем и Филом Миллером, владельцем этого клуба и, совсем неслучайно, клуба Pony в Лас-Вегасе. Теперь он развернулся ко мне. От него несло потом и одеколоном.