Книга Этот дурак, страница 8 – Яна Мелевич

— Никто никого не резал.

Выдохнули, словно, правда, так думали. Нет, вот что за люди такие? Сразу худшее предполагать,

— Всего лишь застала его за жертвоприношением человека во имя церкви Дьявола, — добавила, делая вид, что разглядываю свой отсутствующий маникюр.

— Злата, блин!

— Степашка, ну ты ваще!

Тихонько посмеиваюсь, разворачиваясь обратно, поднимаясь выше на пару ступеней, невольно повернув голову к парням, хмыкая.

— У нас просто любовь и хватит портить мои первые прекрасные отношения своими подозрениями, — строго выговариваю, сама себе не веря. Первым приподнимает бровь Аркаша, в ответ иронично интересуясь:

— И когда у нас несравненного Глеба сместил Кришевский с его аурой чудовищной?

Эээ, что за вопросы такие?

«Адекватные, но ты же у меня не совсем в этом состоянии», — заявляет мне мозг. Лучше бы тебе, серенький, помолчать. Никакого толку с тебя в нужный момент. Мог бы вчера выудить из пыльных чуланов памяти ответы на вопросы Яна. Тогда я хотя бы дуррой не выглядела бы. А то вспомни уже придя домой!

— Пути любви непостижимы, — поднимаю палец вверх, едва протискиваясь в коридоре, между двумя ребята с параллельного курса, бурно обсуждающими какую-то лабораторную. Хорошо, что у нас четыре окна перед кристаллохимией. Домой смысла идти нет, мне еще с Яном встречаться сегодня. Причем так, чтобы этих двоих в помине рядом не виднелось. Вряд ли Кришевский обрадуется лишним свидетелям, да и мало мы напоминаем влюбленную парочку.

— На тебя что ли одна из тех дурацких книжек, что ты читаешь, упала или как? — поинтересовался Жека, подбегая, касаясь ладонью моего лба. Пришлось отдернуть голову, шикнув на парней, прикидывая в голове план действий. Сейчас вот отделаюсь от них и в путь. У меня в запасе есть минут сорок точно перед нашей встречей с рогатым чудищем.

— Сами вы дурацкие, — бурчу, резко оборачиваясь, встав напротив них, складывая на груди руки. — Прекратите уже эти шуточки. Неужто сложно поверить, что во мне можно найти что-то хорошее?

Ей Богу, даже обидно. В меня, что ли влюбиться нельзя?

Парни замялись, переглядываясь, как-то опасливо, пихая друг друга локтями. Словно решая, кто первым выдаст суровую правду матку. Закатила глаза, топнув ногой в кедах, ожидая их приговора. Самой неприятно на самом деле, однако же, хочу знать. Вот такие мы девочки. И правду хотим, и не хотим одновременно.

— Понимаешь, дело не в тебе, Злат… — начинает с самого идиотского штампа в мире литературы и жизни Женя, но прерывается, когда Аркадией пихает его вновь, кивая куда-то мне за спину.

— Ну? — агрессивно рычу, пытаясь добиться хоть, сколько связного ответа, но замираю на месте, стоит самому долгожданному человеку в мире позвать меня по имени:

— Злата?

Мои глаза ставятся больше раза в два, а вот Сорокин с Ведюковым отчаянно указывают мне за спину, кивая туда, откуда доносится божественный голос Глеба Свиридова. Не могу пошевелится, пока Аркадией не схватил за плечи, разворачивая к мечте всей моей недолгой студенческой жизни. Смотрю в глаза его голубые, лужицей растекаясь от дружелюбной улыбки, растягивая губы в ответ. Наверняка похожа на влюбленную идиотку, но поделать с собой ничего не могу.

— Привет Глеб, — хором говорят мои друзья за меня, незаметно щипая за бок, отчего я вздрагиваю, выдохнув на автомате:

— Привет… гм… Я — Злата.

Тяжелый вздох позади, ощущаю себя еще большей дуррой. Судя по недоумению, исказившему прекрасные тонкие черты лица Глебушки, он тоже прикола не понял.

— В смысле, — бормочу, посмеиваясь, — шутка. Это шутка.

— Ааа, — кивает парень. Золотистый локон падает ему на лоб. Так и хочется протянуть руку, дабы убрать с глаз, но останавливаю себя, продолжая стоять, глупо улыбаясь. — Слушай, Злат, мы можем поговорить? — он как-то неуверенно косится на парней, отчего я мигом оборачиваюсь на сладкую парочку, развесившую уши, рявкая:

— А ну кыш!

Затем снова возвращаюсь к состоянию желе, опять смотря в самое прекрасное на свете лицо, отмечая ровный нос, гладко выбритый подбородок и скользя по широким плечам. На нем сегодня белое худи с джинсами в обтяжку, хотя по мне запакуйся он в строительный мешок, остался бы таким же великолепным.

— Начинается, — хмыкает Ведюков словно с намеком, но я отмахиваюсь от них. Стоит им исчезнуть с поля зрения, как я чувствую нервозность. Зачем Глебу понадобилось разговаривать со мной? Мы толком и не знакомы, даже учимся в разных группах. Невольно верчу головой, понимая, что коридор снова пусть, словно по волшебству, никто не увидит и не доложить Иванцовой.

Хотя мы же не остросюжетном романе, чтобы за нами чьи-то подружки следили, верно?

«Тебе точно надо меньше читать», — фыркает мозг, заставляя немного качнуться, спрашивая:

— Ты что-то хотел?

Он морщит лоб. Даже морщины выглядят прекрасно, утонченно, элегантно. Не знаю, как обозвать еще. Просто влюбляюсь, кидая лишь один взгляд на этого парня. И плевать на высокий голос, порой раздражающий уши. Сравниваю с перезвоном колокольчиков, становится гораздо приятнее слушать.

— Хотел поговорить с тобой насчет Кришевского, — произносит как-то чуть брезгливо фамилию нашего университетского чудовища, а я вздрагиваю, от удивления открывая рот. Причем тут Ян вообще?

«Вы типо встречаетесь», — напоминает серенький. Типо — не считается никаким боком.

— Ты можешь мне верить, а можешь, нет. Но я обязан предупредить, — начинает издалека, чуть дергая ремень сумки, покусывая полную губу. Засмотрелась прямо, едва не пропустив следующую тираду. — Видишь ли, мы все втроем: я, Оля и Ян учились в школе. Некоторое время он подбивал клинья к Олечке, но после последней выходки с тренером, это окончательно разрушило общение между ними.

Стоп-стоп-стоп. Кришевский и Иванцова одноклассники? Вместе с Глебом? Это что за Санта-Барбара уровень Педунивер?

— … совершенно неуправляемый. Все время бегал за Олей, доставая своим вниманием, а та из жалости позволяла. С ним же никто в школе не общался. Странный, вечно злобный, огрызался с учителями и директором! Не шел бы на золотую медаль, давно поперли бы. Может и стоило, не случилось бы той драки, — продолжал Глеб, пока я брови хмурила.

Не знаю, что сказать, вот, правда. Жалость? Мне кажется, это не про Кришевского. Да тот взгляд Ольги на Яна в момент, когда мы встретили Ивана Федоровича, мало напоминал взор девушки, которая лишь жалела странного одноклассника. Скорее уж сожаление, некое раскаяние. Не знаю что.

Впрочем, могу ли я судить? По-сути мы с Кришевским общались то пару дней. Причем восемьдесят процентов бесед наших состоялось из его угроз и моих неумелых шуток. И сам Глеб искренне верил в свои слова, пытаясь мне помочь, отчего на душе стало приятно. Он такой добрый! Настоящий принц из сказок. Только жаль не мой.