Онлайн книга «Второй ошибки не будет»
|
– Мне кажется, вполне достаточную. Мама встала и, с трудом поворачиваясь в тесном пространстве между столом и плитой, добавила Оле еще картошки. – Вот так, солнышко, кушай, бабушка лучше знает. – Анна Сергеевна, пусть Оля сама решит. – Ты бы лучше последила, что ребенок у тебя напихивается кетчупом. Вот что вредно! – Оля, слышала? Дочь насупленно молчала, и Лиза погладила ее по голове. – А то химию всякую едят, а картошка им не годится! – сварливо проговорила мама. – Но ведь это действительно тяжелая пища, – попыталась возразить Лиза. – Не выдумывай! Мы ели и нормальные выросли, а все эти ваши новомодные диеты – чушь собачья! Да, Олечка? Смотри, какого бабушка папу красивого вырастила и тебя вырастит. Оля промолчала, а Лиза поморщилась: – Давайте сменим тему. – А ты ешь по-человечески! – Я ем столько, сколько нужно. – Я бы на твоем месте, Толенька, задумалась, что это у тебя жена все худеет и худеет. Все фигуру бережет и бережет. Других забот, что ли, нет? Мы в наше время беспокоились о семье, а не о фигуре. – Я справляюсь со своими обязанностями, – процедила Лиза. – Это тебе так кажется, потому что ты эгоистка. Лиза пристально взглянула на мужа. – Мам, ну что ты такое говоришь, – промямлил Анатолий. Мама ничего не ответила, но поджала губы очень красноречиво. Чай пили в гробовом молчании. После ужина жена вышла на лестницу, Анатолий последовал за ней. Одна из узких железных полосок лестничных перил оказалась отогнута и торчала в пролет, видимо, у кого-то из соседей взыграла удаль молодецкая. Анатолий с усилием вернул полоску на место и огляделся. Краска на стенах облупилась, оконные стекла в змейках трещин, кашляни возле них посильнее – и осыплются. Почтовые ящики в языках черной копоти, на подоконнике пустая консервная банка, набитая окурками. Уныние и запустение, но скоро они переедут в новый дом. Интересно, какой он будет? Хорошо бы кирпичная девятиэтажка, но это он раскатал губу. Блочный скорее всего дадут, и он не станет отказываться от первых и последних этажей. Что предложат, то и возьмет, потому что в следующий раз шанс неизвестно когда выпадет. Заметив, как глубоко Лиза затянулась сигаретой, Анатолий покачал головой: – Уж это точно вреднее, чем картошка. – А я вообще-то не курю. Только нервы успокаиваю, когда меня твоя мамаша выведет, но поскольку она занимается этим постоянно, то могу и пристраститься. Толя, ну скажи ты ей! – Что? – Не знаю. Вот что ты сидел, как в рот воды набрал, вообще за меня не заступился? – Лизочка, но это все-таки мама… – А это все-таки я, жена твоя! А то все-таки Оля, твоя дочка! Сколько ты еще будешь позволять маме сосать из нас энергию? Анатолий пробормотал, что мама хочет им всем только добра. – Ага, сейчас! Ха-ха два раза! Я зря, конечно, тебя про огурцы спросила, а ты тоже хорош, не сообразил. Надо было сказать, что мои огурцы отстойные, жрать невозможно, не то что у любимой мамули. Умилостивить наше домашнее божество хоть так. – Ну, конечно, я во всем виноват, кто бы сомневался, – обиженно засопел Анатолий. – Поговори с ней, Толя, пожалуйста! Мы же все делаем, как она хочет. Отдельную комнату – пожалуйста, после одиннадцати не шуметь – будьте любезны, гостей не водить – извольте. Как королева во дворце, казалось бы, что еще тебе надо? Живи и радуйся, но нет! Для полного счастья необходимо задолбать домочадцев, чтобы всех трясло от ненависти к тебе. Вот тогда день удался! – Ты преувеличиваешь. – Да неужели? Толя, поговори или я сама это сделаю. Анатолий неопределенно кивнул, надеясь, что это сойдет за обещание. Не сошло. – Трус несчастный! Конечно, тебе что, не твои нервы километрами на кулак наматывают. – Лиза, но она ж не слушает. Сразу скажет, что мы неблагодарные и ее не любим, и заплачет – и тут уж либо утешать ее, либо повеситься. Анатолий вздрогнул. Но не нашел, что сказать. Жена с силой затушила сигарету и резко обернулась к нему: – Ну, раз вторая сигнальная система не работает, надо перейти на уровень рефлексов, – шепотом прокричала она, – как собаку дрессировать. Здесь можно, а здесь фу, нельзя. Место! Полезет, куда не звали, сразу по рукам! Раз, два, а на третий она уже подумает, но все равно полезет. А на четвертый подумает и не полезет. – Лиза, ты говоришь о моей матери, – взмолился Анатолий. – Извини, – Лиза резко замолчала. А потом пристально посмотрела мужу в глаза и сказала: – Слушай, Толя, давай уедем? – Куда? – Да куда угодно! Учителя и водители везде нужны. Хоть под Томск вернемся. Точно, – воодушевилась жена, – напиши ребятам, они будут только рады тебе помочь. – А Оля? – С нами поедет. – Лизочка, а как же ее музыка? Учительница говорит, что у Оли настоящий талант, и она станет выдающейся пианисткой, если не забросит. – Слушай, музыкальная школа есть в любой дыре. – Но ей нужны педагоги высокого класса. Или ты хочешь, чтобы она нас потом проклинала, что мы лишили ее блестящего будущего? Лиза фыркнула: – Я, Толя, хочу пожить нормально, пока мы молодые, а твоя мамаша еще не старая, потому что когда мы будем еще не старые, а она уже дряхлая бабка, кто будет выносить за ней горшки, если не я? Дерьма от нее я еще успею нахлебаться, дай хоть сейчас нормально подышать. Давай уедем, прошу тебя. Анатолий притянул ее к себе, уткнулся носом в рыжую макушку. Аромат ее волос всегда сводил его с ума, и горький привкус табачного дыма ничего не испортил. – Все будет хорошо, – прошептал он, – скоро мы получим квартиру. – Ой, – отмахнулась Лиза. – Нет, правда. В этот раз точно. – И в тот раз было точно, и в позатот. – Правда, Лизочка, совсем чуть-чуть осталось потерпеть. Когда легли спать, то долго ждали, пока Оля в своем углу начитается и угомонится, и потом еще долго притворялись, что спят, чутко прислушиваясь к шорохам в квартире, как хищники в ночном лесу. – Вроде тихо, – шепнул Анатолий, осторожно обнимая жену так, чтобы не скрипел диван. Лиза еле слышно засмеялась и прижалась к нему, теплая, родная. – Тише, тише… Только он просунул руку под ночную рубашку жены и погладил теплое бедро, как в соседней комнате послышалась возня, через секунду отворилась дверь, и по полу расстелился длинный прямоугольник мягкого света. Анатолий еле успел откинуться на подушку. |