Книга Актриса на главную роль, страница 62 – Татьяна Алюшина

– Совершенно верно, – подтвердил Разведов.

– Вот именно в ней и нахожусь, – задумчиво кивнула Глафира.

– Смотри, – подбадривая ее, взялся объяснять Трофим, – есть в математике такое понятие, как «точка экстремума». Это некая точка, проходя через которую, функция или знак меняется на минусовую или плюсовую. То есть точка перехода. В пилотировании тоже есть подобные точки экстремума, в которой у самолета есть только два выхода – свалиться вниз, в штопор, или вытянуть вираж, – показал он ладонью проход самолета через такой вот экстремум. – Чем более опытный пилот, чем больше у него налета, тем ближе к этой точке он проводит самолет перед виражом. И знаешь, чем ближе ты подошел к этому самому экстремуму или в идеале вообще прошел через него, тем эффектней, зрелищнее, мощнее и чище выходят вираж и фигура пилотажа. – Он взмахнул рукой, показывая траекторию полета и переворота, и медленно опустил ее, положив ладонь на щеку Глафире. – Так может, оно и хорошо, что ты подошла так близко к экстремуму своей постановки и твой выход из нее получится неожиданно ярким, чистым и мощным? – улыбнулся он ей.

Пораженная его словами, Глафира посмотрела на Трофима и, не в силах подобрать слова, наклонилась и поцеловала в губы благодарным, почти дружественным поцелуем.

– Ты гений, – оторвавшись от его губ, прошептала она, близко-близко заглядывая в его глаза.

– Есть у меня еще кое-какие сомнения на этот счет, но тебе видней, – усмехнулся Разведов.

– Определенно гений. Ты сказал такую потрясающе верную вещь. Ты помог мне сейчас необычайно, подтолкнул к неожиданному решению.

– Я рад, – признался Разведов и спросил: – А твоим тонким настройкам не повредит, если мы вернемся в постель и ты их там как-нибудь понастраиваешь, а? А то становится холодно и комарье зудит.

– Думаю, не повредит, – со всей серьезностью ответила Глаша и спросила: – Ты поедешь завтра со мной?

– Конечно, поеду, – даже удивился вопросу Трофим.

– Мне нужна будет твоя помощь в одном деле. И поддержка во всех остальных делах.

– Я весь твой, распоряжайся. – Перехватив ее поудобнее, Разведов поднялся с кресла вместе с Глашей в руках.

Поехали не на Глашином джипе, а на служебной машине, которую выделил в пользование семье Игорь.

– Мне надо, чтобы ты сделал одно дело, – поясняла Глафира, усаживаясь на пассажирское сиденье, предоставив рулить Разведову. – И проще всего, если ты будешь мобилен. А в страховку этой машины ты внесен, так что можно спокойно кататься. Но сначала отвези меня в одно место. – И попросила: – Только ты ничему не удивляйся и ни о чем пока не спрашивай.

– Слушаюсь, мой генерал, – отшутился Разведов, устраиваясь за рулем и регулируя водительское кресло под себя. Завел машину и посмотрел на Глашу. – Жду дальнейших распоряжений.

– Вперед, – решительно произнесла она.

Как и накануне, Глафира позвонила Верочке, поручив провести половину репетиции без режиссера и пообещав непременно быть к обеденному перерыву.

В театр Глаша с Трофимом приехали ровно к объявленному Верочкой перерыву. Но тут раздался звонок смартфона у Глафиры, и Зина Осиповна попросила немедленно зайти к Грановскому в кабинет.

– Что происходит, Глаша? – недовольным тоном поинтересовался Грановский, как только Глафира переступила порог его кабинета, оставив Разведова в приемной угощаться чаем с закусками. – Почему ты не утвердила Земцову? Неделя до премьеры, а ты затеяла непонятные игры. И почему, скажи на милость, тебя нет на репетициях второй день подряд?

– Тихон Анатольевич, – спокойно ответила Глафира, – я все объясню. Обязательно. Сегодня же вечером я отвечу на все ваши вопросы. Только у меня тоже есть к вам несколько вопросов. Не самых приятных, но от ответов на них многое зависит.

– Что-то ты мутишь, Глафира, – задумчиво покрутил головой хозяин кабинета, внимательно присматриваясь к ней. – Чай будешь?

– Да, знаете, – замялась Глафира, – чай, пожалуй, не получится под этот разговор.

– Ну ладно, обойдемся без чая, – согласился Грановский и махнул Глаше, чтобы села. – Так уж и быть, задавай свои вопросы.

Глафира приняла приглашение, прошла и села на самый ближний к начальственному столу стул, посмотрела прямо ему в глаза и без тени сомнения и какой бы то ни было неловкости спросила:

– Тихон Анатольевич, Лена Земцова ваша любовница?

Он вздохнул, посмотрел долгим, неприязненным взглядом, протяжно выдохнул и ответил с достоинством, хотя в какой-то момент Глафире показалось, что не ответит, а пошлет ее подальше:

– Я уважаю твой необыкновенный талант, Глафира. И всегда, с самого твоего детства поражался мощью данного тебе дарования. Но это не отменяет того, что иногда ты бываешь до жестокости прямолинейна.

– Да, – подтвердила ровным тоном Глафира. – И иногда я делаю такие вещи преднамеренно. – И повторила вопрос: – Так любовница?

Впрочем, ей не требовался его ответ, она его уже знала, ей просто надо было, чтобы он признался, чтобы уточнить для себя кое-какие детали.

– Да, – с трудом преодолевая гнев, ответил Грановский. – Когда-то у нас с Леной была связь, роман. Но это было давно и так же давно закончилось. Если ты намекаешь на то, что я проталкиваю ее на эту роль, потому что она моя любовница, то ты ошибаешься. С тех пор как Лена вернулась в город, мы находимся с ней в совершенно иных социальных отношениях: я ее начальник, она моя подчиненная, – отговорился Грановский общими фразами, многое не договаривая.

Глафира, внимательно наблюдавшая за его мимикой, сочувственно покивала, и где-то даже извинительно.

– Простите, Тихон Анатольевич, мне это надо было знать.

– Зачем? – спросил он с неприязнью. – Что меняет это мое признание? Игру Земцовой ты сама видишь и понимаешь, что она идеально подходит на эту роль, и на этот неоспоримый факт решительно никак не влияют наши с ней отношения.

– М-да, – согласилась Глафира, – не влияют. Тихон Анатольевич, давайте сделаем так. После репетиции мы с вами здесь соберемся, позовем Лену, и я объясню мои сомнения и выводы. И окончательно решим этот вопрос.

– Хорошо, – холодным тоном согласился он с ее предложением. – Иди работай.

«Да, – в который раз удивилась Глафира, наблюдая за игрой Земцовой, – выдающаяся актриса, ничего не скажешь: яркая, неординарная, сильная. И внешность, фактура уникальные. Редкое сочетание. Находка для любого режиссера».

Репетиция шла своим ходом, актеры работали уж третий день на подъеме, вдохновленные, раскрепощенные. У Глафиры подкатили предательские слезы к глазам – как же заиграла новыми красками постановка благодаря появлению Елены.

М-да, может, больше никогда у нее не сложится настолько прекрасной постановки с настолько подходящей на главную роль актрисой. Это такая небывалая редкость, такая феерическая режиссерская удача, которая случается как чудо, делая такие спектакли знаковыми и запоминающимися на долгие годы.