Книга Всё летит к чертям. Автобиография. Part 2, страница 32 – Моби

Она рассмеялась и поспешила за нами по мокрой парковке. Мы знали «Брэдлис» как свои пять пальцев, так что Рон сразу убежал выбирать конфеты и футболки, а я пошел в отдел пластинок. Там продавались виниловые альбомы Элтона Джона, Боба Сигера ^[95] и группы Eagles. Но мне нужна была только одна вещь, и я нашел ее в разделе синглов – «Convoy» С. У. МакКолла ^[96].

Я осторожно взял пластинку в руки. Это был первый сингл, который я покупал в своей жизни. Я вернулся ко входу в магазин и стал ждать, когда придет Рон и даст мне доллар.

Он появился довольно скоро – с красной пластиковой корзинкой в руках. В ней лежали десять коробок разных конфет и ярко-желтая футболка.

Рон оплатил свои покупки, а затем протянул мне смятую долларовую купюру. Все это выглядело как очень серьезная сделка. Я пожал ему руку и официальным тоном сказал:

– Спасибо, Рон.

Я отдал этот доллар кассирше, и она положила мою пластинку «Convoy» в маленький коричневый бумажный пакет. Теперь у меня был собственный сингл! И песня, которую я слышал по радио. Теперь она была моей.

Мы высадили Рона с конфетами и футболкой возле его дома. Я опустил окно и закричал ему вслед:

– Не могу поверить, что ты нашел пять долларов!

Когда мы приехали домой, я включил мамину стереосистему, поставил пластинку и нажал кнопку «пуск». Последовали две секунды шипящей виниловой тишины, а затем послышался звук армейских барабанов, с которых начиналась запись. «Convoy» сочетала в себе богатые оркестровые аранжировки, харизматичное исполнение МакКолла и выразительные припевы. Я стоял перед стереосистемой – неподвижный и потрясенный. Через три минуты и сорок девять секунд песня закончилась, И я снова нажал «пуск».

Мне хотелось, чтобы она никогда не заканчивалась. Пластинку я мог слушать сколько угодно, и поэтому прокрутил ее в четвертый раз, и в пятый, неподвижно стоя перед вертушкой.

После двадцатого прослушивания я стал подозревать, что ситуация, вообще говоря, ненормальная. Но каждый раз, когда начинала звучать песня, мне казалось, что происходит что-то волшебное. Поэтому я нажал «пуск» в двадцать первый раз и снова прослушал ее. И еще раз. После 30-го или 40-го прослушивания мама крикнула с кухни, что ужин готов, и я оторвался от стереосистемы.

– Нравится пластинка? – спросила она, накладывая мне на тарелку спагетти.

– Очень нравится, – ответил я, все еще пребывая в легком трансе после двух часов прослушивания одной и той же песни. Мы ели спагетти, а наши кошки спали на полу кухни. После ужина мама сказала:

– Вечером придет Кип.

Кип мне не нравился. Мама встретила его на заправке в Бриджпорте, где он работал. У него были длинные черные волосы, от него пахло бензином, и он всегда смотрел на меня, как на бродячую собаку, вставшую у него на пути. Мама и раньше встречалась с парнями, работавшими на заправках и в автомастерских, но все они приходили к нам умытые и в чистой одежде. Кип заваливался в наш дом сразу после работы – в заляпанном машинным маслом комбинезоне и с черными от грязи лицом и руками. Кроме того, они с мамой всегда размещались в гостиной, а это значило, что стереосистема будет мне недоступна.

– Хорошо, мам, – сказал я.

Меня утешала мысль о том, что завтра Кип уйдет и, как обычно, не будет появляться дня три. И я смогу слушать «Convoy», сколько моей душе угодно.

* * *

Утром я вышел на кухню к завтраку. Мама сидела за столом, сжимая обеими руками чашку кофе. На ее бледном лице застыло выражение растерянной озабоченности. По утрам она никогда не была веселой, но сейчас казалась особенно расстроенной. Я никогда не спрашивал, все ли с ней в порядке, потому что она могла ответить криком. Просто старался вести себя тихо и молчал. Но на этот раз она сама спросила меня:

– Мобс, как ты?

Я перестал засыпать сахар в миску с хлопьями.

– Нормально. А что?

– Ты в порядке? После вчерашней ночи?

Я был в полном замешательстве.

– Что ты имеешь в виду?

Она изумленно уставилась на меня:

– Ну, после того, что случилось вчера вечером…

Мне стало очень неловко.

– А что случилось?

– Ты правда ничего не помнишь?

Я стоял у холодильника. Время замедлилось. Я понятия не имел, о чем она говорит, и когда попытался вспомнить вчерашний вечер, у меня закружилась голова.

– Нет, не помню. Я сделал уроки и лег спать.

Она закурила сигарету и посмотрела мне прямо в глаза.

– После того как ты лег спать, ко мне пришел Кип. Мы начали ссориться. Потом перебрались в кухню и продолжали друг на друга кричать. Помнишь?

– Нет, – ответил я.

– Он бесился, потому что я сказала ему, что больше не хочу его видеть. Ну, знаешь… Не хочу быть его девушкой.

Я почувствовал облегчение, потому что Кип мне не нравился. Правда, когда у мамы не было парня, она очень грустила. И это немного озаботило меня.

– А потом он перестал орать, схватил нож и сказал: «Либо я, либо ты! Один из нас должен умереть!»

Она нервно затянулась сигаретой.

– Он пошел на меня с ножом в руках. И тогда появился ты.

– Что?!

– Да! Ты встал посредине кухни. Мы не услышали, как ты вошел. Но когда Кип увидел тебя, бросил нож и выбежал из дома.

– Я спал?

– Нет, ты не спал. Но ты молчал. Когда Кип ушел, ты вернулся в свою комнату.

Я никогда ничего не забывал, но этого не помнил, хотя все произошло несколько часов назад. Первой моей мыслью было: нет, я спал в постели. Но в этот момент я вдруг осознал, что каким-то образом оказался в двух местах одновременно. И на своем матрасе, лежащем на полу, и на кухне. Воспоминание напоминало лунный свет, проходящий сквозь бумажную салфетку. Теперь я точно знал: такое случалось со мной и раньше. Это было необъяснимо, но «раздвоение» я переживал не раз.

Выдать сейчас маме «я был и там, и там» было бы безумием.

Поэтому я просто высказал предположение:

– Наверное, я ходил во сне?

Мамины глаза наполнились слезами.

– Ты спас мне жизнь, Мобс!..