Онлайн книга «Бумажный лебедь»
|
Я плакала совсем как в тот день, когда Гидеон Бенедикт Сент-Джон порвал мое колье, оставив на шее красный след от цепочки. ⁂ Эстебан разыскал меня; он рвался устроить Гидиоту взбучку. – Не смей! – Я заставила его поклясться. – Ты же знаешь, что будет, если снова попадешь в переделку. – Плевать! – Он откинул волосы со лба. Этот жест означал, что Эстебан не шутит. – Пожалуйста, не надо! МамаЛу отошлет тебя к дяде, и мы больше никогда не увидимся. – МамаЛу блефует. Эстебан с раннего детства называл свою мать «МамаЛу». Он начал лопотать нечто среднее между «мамой» и ее именем «Мария Луиза», а остальные подхватили. Теперь ее так величали все, кроме Виктора Мадеры, одного из отцовских работников. Тот называл ее полным именем, что ей явно не нравилось. Да и самого Виктора она недолюбливала. – МамаЛу сказала: еще раз набедокуришь – отправит тебя к дядюшке. – Ха! – фыркнул Эстебан. – Да она и дня без меня не выдержит! Чистая правда. МамаЛу и Эстебан были неразлучны – они любили друг друга всем сердцем, хоть и постоянно ругались. А я не могла представить свою жизнь без этой парочки. Они жили во флигеле для прислуги, поодаль от особняка, но порой я слышала их перебранки даже со второго этажа – например, однажды, когда Эстебан пропадал весь день и вернулся только за полночь. Виной был открывшийся в городке кинотеатр. Там крутили вестерн «Хороший, плохой, злой», и Эстебан посмотрел его четыре раза подряд. МамаЛу нашла на сына управу: замахнулась метлой, как только тот показался на пороге. – Эстебандидо! Эстебан знал: когда МамаЛу его так называет, хорошего не жди. Даже из своей комнаты я услышала, как он взвыл от боли. На следующее утро он пришел выполнять работу по дому в образе Блондинчика – персонажа, которого воплотил на экране Клинт Иствуд. Кутаясь в материнскую шаль, Эстебан постоянно щурился и не выпускал изо рта обструганную веточку. Годом позже он посмотрел «Выход дракона» и возомнил себя Брюсом Ли. – Что ты делаешь, Скай? – Сражаюсь и не отступаю. – Я выпалила заученную фразу – цитату из какого-то фильма, полюбившегося Эстебану. – Готова? На счет «пять»! Раз, два, три, четыре, пять… Я должна была вывернуться из удушающего захвата. Обеими руками я схватила его за предплечье и попыталась выполнить прием, которому он учил: зацепить своей ногой ногу соперника, затем резко развернуться и оттолкнуть его прочь. Мы повалились на траву – барахтающаяся куча рук и ног. Я расхохоталась. Эстебан заключил, что мои боевые навыки оставляют желать лучшего. – Тебе практики не хватает. И дисциплины. Как ты наваляешь Гидиоту, если даже со мной не справилась? Мы продолжили тренировки. Эстебан каждый день становился Эстебандидо, хоть и не любил изображать плохишей. – Это только ради дела, – сказал он. – Ради тебя, güerita. Повторяй за мной: «Кий-я-а-а!» Готова? Считаю до пяти! Раз, два, три, четыре, пять… – Э нет! – покачал он головой. – Где воинственный клич? – Ки-а-а-а! – Да нет же! Пронзительнее! Кий-я-а-а! Когда я все же смогла уложить Эстебана на лопатки, его глаза засияли от восторга. – Неплохо для девчонки! Мы лежали под деревом, глядя в небо. Среди ветвей желтели гроздья нежных цветочков, напоминавшие кружево на загорелой коже. – Завтра принесу тебе кусок торта, – пообещала я. Эстебан кивнул и сдул челку со лба. – Если Гидиот к тебе полезет – надери ему зад! Договорились? Улыбнувшись, я сжала его руку. Эстебана на мой день рождения не позвали, зато был приглашен Гидиот. А также остальные дети, что учились у мисс Эдмондс. Выступали клоуны и фокусник, приехал фургончик с мороженым, повсюду висели пиньяты. Сад пестрел от воздушных шаров. Я задула свои девять свечей, но папа не смог совладать с видеокамерой. – Стойте! – воскликнул он. – Я не успел снять. МамаЛу, зажги свечи снова. А ты, Скай, задувай помедленнее. Эстебан мыл окна, взобравшись на стремянку. Время от времени я глядела на него, и он улыбался в ответ. Под столом я припрятала для него кусок торта – большущий, с тремя клубничинами. Эстебан обожал клубнику, ему редко доводилось ею полакомиться. Когда с играми и пиньятами было покончено, а розовая глазурь на припрятанном куске торта начала подтаивать, я решила улизнуть от гостей к Эстебану. – Куда это ты собралась? – преградил мне дорогу Гидиот. В одной руке я держала тарелку с тортом, в другой – стакан газировки. – Дай пройти! – разозлилась я. – Ты все это съешь одна? – Тебе-то что? – У Скай в зубах дырка, живот просит каши! Скай – жирная ведьма, живет без мамаши! – Гидиот толкнул меня, и торт плюхнулся на землю. Я плеснула в лицо обидчику газировкой. Рассвирепев, он схватил меня в охапку и, словно тряпичную куклу, поднял над землей. Тут подоспел Эстебан. – Скай! – он запыхался и вспотел. – На счет «пять»! Посчитав про себя до пяти, я пнула Гидиота под коленку, и тот скорчился от боли. Эстебану этого хватило, чтобы застать соперника врасплох. – Кий-я-а-а! – его кулак врезался Гидиоту в подбородок. Наш враг пошатнулся и наконец-то меня отпустил. Он поднес руку ко рту и выплюнул осколок зуба. Гидеон Бенедикт Сент-Джон превратился в шамкающую, беззубую старушку. А затем заорал так, что услышала вся округа. – Если боишься – не нарывайся! – заявил Эстебан. Наверняка он подслушал эту фразу в кино – не факт, что в хорошем переводе. Развить свою мысль ему не дали: нас нашел Виктор Мадера. Он мельком оглядел поле боя и схватил Эстебана за воротник. – Ах ты мелкий паршивец! Виктор потащил его к дому, а Эстебан, крутясь и извиваясь, крикнул Гидиоту: – Только тронь ее – и даже в аду от меня не скроешься! Он продолжал сыпать киношными цитатами. Я бы рассмеялась, но очень за него переживала. Сбежались взрослые. Суетясь вокруг Гидиота, они топтали клубнику, припасенную для Эстебана. Жуткая несправедливость! |