Книга Бумажный лебедь, страница 21 – Лейла Аттар

Поначалу Эстебан обижался на богатую девчонку, укравшую у него маму. Он хотел, чтобы колыбельные и сказки предназначались ему одному. Каждый вечер он ждал МамаЛу, и если она задерживалась, забирался по дереву в комнату Скай и садился на подоконник, нахмурив брови. Скай уже выросла из своей колыбельки, и няня укладывала ее в кровать. МамаЛу предлагала Эстебану посидеть рядом, он всякий раз отказывался, подозревал, что девочка – ненастоящая. Волосы у нее были светлые-светлые, как нимбы на церковных росписях, а под лампой превращались в невесомый золотистый пух. Впрочем, Эстебана не проведешь. Он-то знал, что однажды девочка возьмет и улетит, а пока лишь притворяется настоящей, чтобы купаться в няниной заботе.

Сидя на подоконнике, Эстебан пытался хотя бы краешком уха услышать сказки МамаЛу. Вскоре он уже забирался в комнату и садился на пол, подползая все ближе, дюйм за дюймом, пока не прижимался к материнской ноге. Однажды МамаЛу затянула колыбельную, которую сын частенько слышал, когда был маленьким. Она пела для него, ведь Скай уже уснула, но как только колыбельная закончилась, девочка шевельнулась и попросила:

– Спой еще!

– Ну уж нет! – Эстебан дернул мать за руку. – Это моя колыбельная!

– Бан? – Скай потерла кулачками заспанные глаза.

– Вот еще! Я – Эстебан!

– Бан! – Девочка выбралась из кроватки, волоча за собой одеяло, и бросила его у ног Эстебана.

– Чего ей надо? – спросил он с опаской.

– Скай хочет, чтобы ты остался с нами, – улыбнулась МамаЛу.

Не успел он вылезти в окно, малышка схватила его за руку. Ее пухлые пальчики были настоящими на ощупь, и тянули они по-настоящему. Эстебан плюхнулся на одеяло, а девочка положила голову ему на колени. Растерявшись, он оглянулся на МамаЛу – та лишь накрыла малышку пледом и снова запела. Эстебан сидел не шевелясь, пока Скай не уснула, и тогда, осмелев, потрогал ее ангельские волосы. Гм. Они тоже оказались вполне настоящими.

С тех пор каждый вечер Скай ждала нового друга в гости. Она отказывалась засыпать, пока он не забирался в окно. «Бан» вскоре превратился в «Тебана». А «Тебан», наконец, – в «Эстебана».

Вначале он приходил только ради МамаЛу, теперь уже – ради Скай. С годами их дружба крепла. Эстебан научил девочку мастерить воздушных змеев из газет и рукояток от метел, а она давала ему послушать компакт-диски, которые отец привозил из Штатов. Когда они слушали «Drops of Jupiter» ^[11], солнце играло у девочки в волосах, и Эстебан подумал, что планета Юпитер, должно быть, состоит из бледного золота. Иногда он представлял, что в кулоне на шее у Скай таятся целые галактики.

Глядя на Седжвиков, Эстебан задумывался, как бы ему самому жилось с отцом. Он надеялся, что МамаЛу не выйдет замуж за Виктора Мадеру, который пробирался к ним в дом на цыпочках, думая, что мальчик уже уснул. В такие ночи МамаЛу ставила посреди комнаты самодельную ширму из плотной ткани. Эстебан ничего не мог разглядеть, зато слышал прекрасно – и ненавидел всем сердцем голодные, похотливые звуки, которые издавал Виктор. О его визитах становилось известно заранее: в такие дни МамаЛу совсем не пела.

Однажды ночью она поругалась с Виктором и выгнала его вон. На следующий вечер он появился на пороге с белыми лилиями в глиняном горшке.

– Выходи за меня, Луиза, – произнес он.

Виктор упорно называл ее Марией Луизой, потому что не любил думать о ней как о матери Эстебана – другого мужчины, к которому она прикасалась.

МамаЛу попыталась молча захлопнуть дверь.

– Значит, так ты меня встречаешь? – Подставив ногу, Виктор удержал дверь открытой. – Забыла, кто вытащил тебя из клоповника, кто нашел тебе работу и новый дом?

– Это было давно, и я выплатила долг сполна. Теперь – все. Больше знать тебя не хочу.

Отшвырнув цветы, мужчина распахнул дверь. МамаЛу попятилась.

– Я для тебя недостаточно хорош? – осклабился он. – А твой сынуля знает, что родной отец его бросил?

МамаЛу охнула.

– Думала, я не в курсе? Фернандо мне все рассказал! Папаша Эстебана не утонул – он удрал, когда ты уже фату примеряла! Я – твой шанс вернуть себе доброе имя. Скажи спасибо, что дам мальчишке свою фамилию.

– Сдалась она ему, да и мне тоже! Лучше жить без доброго имени, чем с фамилией гада, который торгует чужими жизнями!

– Я – телохранитель! Я защищаю людей!

– И где же ты был, когда убили Адриану Седжвик? Ты должен был ее защищать! Странно, что тебя куда-то вызвали в самый нужный момент. Готова поспорить, ты просто…

– Заткнись! – Он схватил МамаЛу за шею и начал трясти, пока она не захрипела.

Эстебан вскочил с кровати и бросился на Виктора.

– Пусти ее! – Мальчик двинул головой в живот противнику и сбил ему дыхание.

Мужчина был гораздо сильнее. Он выпустил МамаЛу, поднял брыкающегося Эстебана за ворот и швырнул на пол.

– Вы еще пожалеете! – Голос Виктора прозвучал безжалостно и твердо.

– Пошел вон! – рявкнула МамаЛу. – Убирайся, а не то позову сеньора Седжвика!

Виктор плюнул ей под ноги и ушел. МамаЛу проводила его гордым взглядом, а потом бросилась к Эстебану.

– Как ты, cariño? ^[12]

Эстебан сглотнул.

– Это правда? Папа не умер? Он просто… бросил нас? Наверное, ему не нужен был сын?

– Ты не виноват, Эстебан. Это все я – молодая и глупая. Думала, он меня любит.

Сколько Эстебан себя помнил, МамаЛу была настоящим бойцом. Сильная, гордая женщина, она ни разу не заплакала. А теперь крупные, горькие слезы задрожали на ее ресницах. Она держалась, сколько могла, но, когда моргнула, на щеках остались две блестящие дорожки.

МамаЛу зарыдала – непривычные, сдавленные всхлипы ранили Эстебана в самое сердце. Он не смог ее защитить и не знал, как утешить. Поэтому сделал то единственное, что успокаивало его самого, – обнял ее и запел.

С тех пор Эстебана стали преследовать неприятности. Однажды он допоздна задержался в деревне, глядя, как на экране хорошие парни сражаются с плохими. Он был совсем как Блондинчик – умелый стрелок из фильма «Хороший, плохой, злой», – разве что не грезил о деньгах. Эстебан решил стать крутым, чтобы защищать МамаЛу. Правда, возникла загвоздка. Когда он пришел домой, защита понадобилась ему самому.

– Эстебандидо!

МамаЛу называла его так, только сильно разозлившись. А когда она злилась – доставала метлу.