Онлайн книга «Бумажный лебедь»
|
За столиком напротив Человека-из-кантины сидел незнакомец. Мужчины тихо о чем-то беседовали. Точнее, говорил незнакомец, а Человек-из-кантины внимательно слушал. Эстебан обогнул главный вход и проскользнул на кухню. Кто-то забыл снять суп с плиты. Варево выплеснулось, бок кастрюли обуглился. Мальчик выключил конфорку и подошел к служебному окошку, откуда Камила обычно передавала тарелки Хуану Пабло. Эстебан решил закусить кукурузными чипсами, дожидаясь, пока из зала уйдет посетитель. Приезжая в город, Человек-из-кантины устраивал множество встреч – в разное время, с разными людьми. Немного подождав, мальчик заглянул через окошко в зал, надеясь увидеть Хуана Пабло или Камилу. Столы и стены почему-то забрызгало кетчупом. Эстебан зашел в помещение и застыл. Это был не кетчуп. Кровь. Хуан Пабло лежал на полу рядом с Камилой. Их застрелили в голову. Глаза на обезображенном лице Хуана Пабло невидяще смотрели в потолок. У его ноги валялся пистолет: видимо, мужчина не успел им воспользоваться. Незнакомец, которого Эстебан приметил раньше, целился в Человека-из-кантины. Пистолет был на столе, поэтому издали казалось, что мужчины просто беседуют, однако палец незнакомца лежал на спуске. Человек-из-кантины сжимал свою трость так сильно, что побелели костяшки. Эстебан понимал, что лучше развернуться, тихонько выскользнуть через кухню и рвануть без оглядки. Он понимал, что не стоит ползти в зал, хватать пистолет Хуана Пабло и вытирать с него кровь, чтобы не скользила рука. Он знал, что не следует приставлять пистолет к затылку незнакомца, пытаясь унять дрожь в пальцах. Эстебан все прекрасно понимал, но этот незнакомец застрелил его друзей, а теперь из того же пистолета хотел убить его босса. Мальчик представил, как пуля попадает в цель, разбрызгивая кровь во все стороны и обрекая на смерть его единственный шанс попасть к МамаЛу. Эстебан увидел, как превращаются в пыль пятнадцать песо. Увидел тюремного охранника, который просит принести ему обед. И самого себя, сидящего у стен тюрьмы днями напролет, буквально в шаге от цели, с дурацким фунтиком арахиса. Эстебан нажал на спусковой крючок. Отдачей его отбросило к соседнему столу. Мальчик не знал, попал ли в чужака: тот по-прежнему сидел прямо. И тут мужчина завалился на бок и рухнул. Из затылка хлынула кровь. Человек-из-кантины изумленно поглядел на Эстебана. Мальчик отбросил пистолет, словно горячую головешку. В ушах еще звенело от громкого «ба-бах!». Босс расцеловал его в обе щеки. – Я только хотел увидеть маму. – Мальчик дрожал всем телом; ему не верилось, что он убил человека. – Я только хотел увидеть маму. Человек-из-кантины хорошенько протер пистолет, а затем вложил в руку Хуана Пабло. – Я отведу тебя к матери, – пообещал Эстебану босс и сделал несколько звонков. Вскоре подъехал черный автомобиль. – Где твоя мать, парень? – спросил Человек-из-кантины, забираясь туда вслед за Эстебаном. – В Вальдеморосе. Но сейчас нас не пустят. У кантины, взвизгнув тормозами, остановилась полицейская машина. Вышли два человека в форме. Босс крикнул: – Наведите тут порядок! Офицеры застелили заднее сиденье своей машины пакетами и погрузили три мертвых тела. – Хуан Пабло… Камила… – Эстебан не узнавал свой голос. У мальчика будто отняли тело и душу. Его друзья мертвы, а сам он убил человека. – В Вальдеморос! – Босс постучал тростью по стеклянной перегородке, отделявшей пассажиров от водителя. – Vámonos! [35] Ночью тюрьма выглядела еще внушительнее. Без суетливых торговцев и посетителей она казалась огромным кораблем, выброшенным на пустынные берега. Вдоль периметра скользили круги прожекторов; один из часовых направил луч на подъехавший автомобиль. Водитель подозвал знакомую надзирательницу. – Консуэло! Она поздоровалась с Человеком-из-кантины. – Проводи юношу внутрь, – сказал тот. – Он хочет увидеться с матерью. – Si, señor. Пройдемте, молодой человек. – Женщина постучала дубинкой по массивным железным воротам, и те с оглушительным скрежетом отъехали наверх. «Так просто?» – подумал Эстебан. Ни очередей, ни взяток, ни регистрации. – Как зовут твою маму? – Мария Луиза Альварес. – Сердце у мальчика бешено колотилось. Он пожалел, что не взял расческу. Не хотелось выглядеть неряхой перед МамаЛу. – У меня рубашка не грязная? – спросил он надзирательницу. Нет ли багровых пятен? Господи, хоть бы их не было! Нельзя, чтобы мама увидела кровь убитого мной человека. – Мария Луиза Альварес! – крикнула Консуэло, когда они миновали короткий коридор и вышли на огромную территорию под открытым небом. Тюремный двор наводняли разнообразные постройки: общежития, рабочие помещения, камеры заключенных. Почти никто не сидел за решеткой. Женщины и маленькие дети, одетые в простую поношенную одежду, выглядывали из жилых закутков. Консуэло обратилась к женщине в темной военной форме; та зашла в кабинет и начала что-то искать в картотеке. – Вам нужна Мария Луиза Альварес? – спросила одна из заключенных. – Si, – ответила Консуэло. Узница задержала взгляд на Эстебане, а затем отвела пришедших в свою каморку. Местные сооружали отдельные закутки с помощью палочных каркасов и одеял. Где-то стояли узкие двухъярусные кровати, где-то – кухонная утварь и шкафчики для одежды, и все это пестрело на грубом цементном полу, словно рассыпанные детали мозаики. Одни женщины кормили грудью младенцев, другие спали на самодельных матрасах. В воздухе висел тяжелый смрад заточения: пахло маслом для волос, мочой и потом. – Мария Луиза Альварес. – Заключенная удалилась в свой угол и принесла оттуда ржавую жестяную коробочку зеленого цвета с красным кругом посередине. Надпись в круге гласила: «Lucky Strike», а ниже, золотыми буквами: «сигареты». – Зачем? – отмахнулся Эстебан. – Я свою мать ищу. – Вот, – заключенная вложила коробочку ему в руку. – Tu madre [36]. Мальчик открыл жестянку. Внутри лежали серьги, которые носила МамаЛу, ее заколка для волос и газетная вырезка. Он уже хотел захлопнуть крышку, как вдруг увидел заголовок. Расправив смятую бумагу, Эстебан подошел к лампе и прочитал: «НЯНЯ ОБВИНЯЕТСЯ В КРАЖЕ СЕМЕЙНОЙ РЕЛИКВИИ». Текст ниже содержал чудовищную, гнусную ложь о том, как МамаЛу украла у Скай кулон и как ее потом взяли с поличным. В заявлении, переданном властям, Уоррен Седжвик признавался, что огорчен и до последнего не верил в случившееся: |