Книга Сверхъестественное. Ночной кошмар, страница 46 – Джон Пассарелла

– Мне жаль беспокоить вас, миссис Кучарски, – начал Сэм. – Я надеялся, вы сможете ответить на несколько вопросов о вашем внуке.

– О Теодоре? Вы здесь насчет Теодора? Поздновато, не находите? – с горечью спросила она. – Они позволили ему умереть год назад.

– Кто позволил ему умереть?

– Его так называемые друзья, вот кто. Пустили его за руль после того, как он выпил. И еще эта девчонка. Дочка шефа. Тедди был слишком хорош для нее.

– Они все были в машине в момент аварии.

– Конечно, все, – она заговорила громче. – Но погиб только мой мальчик! Теодор был хорошим польским мальчиком. Он заслуживал лучшего. – Ее рука так дрожала, что вода едва не выплеснулась через край поднесенного к губам стакана до того, как старая женщина сделала глоток. – Он был всей моей семьей. Если б они были настоящими друзьями, они бы не разрешили ему вести машину…

– Соболезную вашей потере.

Некоторое время она молчала, и Сэм уже хотел принести извинения и удалиться, но как только он собрался встать, женщина заговорила снова.

– Он любил свою машину. Это все, что ему оставил отец. Когда Петр, мой сын, купил ее, я подумала, что это пустая трата денег. Но он кропотливо восстановил ее по частям. Занимался любимым делом годами. И Теодор очень заботился о машине, пока…

– Это был ужасный несчастный случай.

– Для Теодора ужасный, – поправила она. – Его так называемым друзьям хоть бы хны.

– Я так понимаю, травмы получили все.

Женщина, насмешливо фыркнув, отмахнулась:

– Травмы? Так, мелкие неудобства. И они легко отделались. У девчонки связи – еще бы, с отцом-шефом полиции. К ней особое отношение. А мальчики…

– А вы в курсе, что Стив Буллингер и Тони Лакоста оба мертвы?

– Что? Мертвы? – нахмурилась она. – Откуда мне было знать? Я не читаю газет, а новости по телевизору так расстраивают. С чего бы мне их смотреть?

– Они оба погибли под колесами автомобиля. Водитель скрылся.

– Ха! Только представьте! – Она покачала головой. – Как в том старом кино – «Почтальон всегда звонит дважды» ^[45]. Может, они тоже должны были умереть в аварии, убившей моего Теодора? Как там говорят? Жить взаймы?

– Их сбила одна и та же машина. Тони прошлым вечером, Стива днем раньше.

– Что? Думаете, я их сбила? Я больше не вожу машину. Сажусь на автобус или прошу меня подвезти.

– Странность в том, – Сэм подался вперед, наблюдая за ее реакцией, – что машина – «Чарджер» шестьдесят восьмого. Красный с белой полосой на капоте.

Женщина снова нахмурилась, на этот раз озадаченно:

– Машина Теодора?

– Точно такая же.

– Быть такого не может. Машина развалилась на куски. Ржавеет на свалке. Я собственными глазами видела. Хотела забрать ее, но она… всмятку. Ее не восстановить.

– Не вспомните кого-нибудь, кто бы хотел отомстить?

– Я была его единственной семьей, – возразила женщина. – И я не в том состоянии, чтобы переехать кучку мелких хулиганов.

– Другие друзья?

– Он был повернут на этих троих. Не было больше никого. Я единственная, кому не все равно, что Теодор умер.

– Люси Куинн очень даже не все равно.

– Уверена, что именно это она и твердит направо и налево, – пренебрежительно парировала женщина. – Хочет, чтобы ей сочувствовали.

На нее напал приступ кашля, и бледное морщинистое лицо стало свекольно-красным. Сэм начал было подниматься, но она отмахнулась и сделала глоток воды.

Сэм опустился на стул, потянулся к фотографии на столе и развернул ее к себе: улыбающаяся женщина с тронутыми сединой волосами рядом с мальчиком-подростком, наряженным в рубашку с галстуком, перед церковью.

– Это вы с Теодором? – удивился Сэм.

– Конечно.

– А когда фотографировали?

– Примерно… года полтора назад. Эта девчонка фотографировала. Подлизаться хотела. Но Теодор получился хорошо.

– Да, – медленно проговорил Сэм, вернув на место рамку. – Да, хорошо…

Он бы в жизни не поверил, что женщина на фотографии и старуха перед ним – один и тот же человек. Трагедии, болезни и стресс имеют обыкновение сокрушать людей, но в этом случае эффект был невероятный. За полтора года Ольга Кучарски словно постарела на четверть века. Сэму кое-что пришло в голову, но он решил подойти к делу деликатно.

– Какие у вас были отношения с Теодором?

– Хорошие, – гордо отозвалась она. – Мы были одной семьей. Единственной семьей друг для друга. Я заботилась о нем, а он обо мне.

– То есть вы следили, чтобы он ходил в школу, делал уроки, достаточно спал…

– Разумеется.

– А он следил, чтобы вы уделяли внимание себе.

– Естественно. Я иногда бываю забывчивой. Он напоминал мне, когда принимать лекарство.

– Точно, – подтвердил Сэм. – Члены семьи заботятся друг о друге.

– Так и есть, – кивнула она. – У вас есть семья?

– Брат.

– Тогда вы понимаете.

Сэм согласно кивнул головой:

– Наверное, Теодор следил за тем, чтобы вы регулярно посещали врача.

– Разумеется. Он бы отвез меня куда угодно.

– Но сейчас вам приходится самой обо всем помнить, – заключил Сэм. – Когда вы в последний раз были у своего доктора?

– Я перестала ходить к доктору, – с горьким смешком отозвалась женщина. – Без Тедди мне уже все равно. Кому есть дело до одинокой старухи?

– У вас тут должны быть друзья. Соседи.

– Это не то же самое. – Она снова отмахнулась. – И потом, единственного доктора, который мне нужен, я вижу каждую ночь.

– Простите?

– Хех! Ладно, пойдемте. Я вам покажу.

Сэм снова предложил хозяйке дома помощь, когда она тяжело поднималась со стула, и она снова отказалась. Оказавшись на ногах, она замерла, чтобы перевести дыхание и отпить еще глоток. Громко, с присвистом дыша, женщина снова прошла по узкому коридору. Но, не дойдя до двери, она свернула в темную гостиную с большим телевизором, вытертым диваном в зеленую клеточку за маленьким журнальным столиком и старым креслом-качалкой с салфеточкой у изголовья. Кресло-качалка стояло перед телевизором, а на столике размещались лампа, пульт и сложенная газета с программкой.

– Я неважно сплю, – пояснила женщина. – С тех пор, как умер Теодор. Ворочаюсь в постели, потом прихожу сюда и смотрю телевизор, пока не задремлю. Он включен допоздна, когда я не могу уснуть.