Книга Убит по собственному желанию, страница 16 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Вы опять об огласке! – воскликнул Гуров. – Не о том говорите! Вы что, не понимаете, что вас подозревают в убийстве? Что вы, опасаясь этой самой огласки, пошли на преступление!

– Нет, отчего же, понимаю, – кивнул Свистунов. – Вы теперь, наверное, дело заведете… Меру пресечения выберете… А мне что арест, что отставка – все одно. Я особой разницы не вижу. Понимаете, для меня работа в энергетике – это вся жизнь. Я первые станции на Каме строил, первые высоковольтные линии тянул. Если мне здесь работать нельзя, то мне почти все равно, где находиться.

– Вы Угрюмова сильно ненавидели? – помолчав немного, спросил Лев.

– Мальчишку этого? Злость на него была, конечно, отрицать не буду. А ненавидеть – нет, такого не было. Я понимал: не он, так другой. Злость у меня на него была, да. Но рук об него я бы марать не стал. О покойниках плохо не говорят, но этот был такой… противный, знаете. Я его несколько раз видел на брифингах – и у нас, в правительстве, и на закрытых собраниях. Такой самодовольный, надутый… Нет, убивать его я бы не стал… не стал… – Свистунов тяжело вздохнул. За время разговора с сыщиком он сгорбился и словно стал меньше ростом. Взгляд был тусклым, безжизненным.

– Валерий Геннадьевич! – окликнул его Гуров. – Скажите, где вы были 16 июня нынешнего года? Напомню, что это была суббота. Если точнее, меня интересует время с пяти до одиннадцати часов вечера.

– А, это время, когда случилось убийство! – догадался Свистунов. – Понимаю. Ну, если суббота, то все просто: по субботам я обычно езжу с друзьями на рыбалку. У нас есть компания рыбаков, и мы выезжаем на базу, садимся в лодки – и за дело! Так что, скорее всего, я был там, с друзьями. Но я сейчас посмотрю на календаре, уточню. – Он полистал листки настольного календаря, прочитал записи и вдруг нахмурился: – Знаете, я вас ввел в заблуждение. Здесь у меня записано, что 14 июня я выехал для осмотра энергетического хозяйства в Каменский район. И 15 июня там же провел. В субботу, поскольку все дела были сделаны, отправился на рыбалку, и весь день рыбачил. А оттуда, с рыбалки, поздно вечером вернулся в Заречье.

– Насколько поздно?

– Да почти в полночь домой приехал.

– Вы с кем-то из местных рыбачили?

– Нет, один. Я эти места знаю, провожатых мне не нужно. Машина у меня своя, опять же ничья помощь не нужна. Так что я весь день провел в одиночестве.

– И никто вас там, на рыбалке, не видел?

Свистунов на минуту задумался, затем покачал головой:

– Нет, наверное, никто. Во всяком случае, я никого не видел.

– А сколько ехать из Заречья до Каменска?

– Часа два – два с половиной. Это смотря с какой скоростью ехать.

– Да, смотря с какой скоростью… – задумчиво повторил его слова Гуров. – Плохо дело, Валерий Геннадьевич!

– Почему же плохо?

– Выходит, что у вас нет ничего похожего на алиби. С утра субботы до полуночи вы находились там, где вас никто не видел, и никто не может засвидетельствовать, что вы в это время сидели на берегу реки с удочкой. Между тем у вас была машина, и вы имели возможность вернуться в Заречье и организовать убийство Угрюмова. Кстати, а какая у вас машина?

– Машина у меня марки «Ниссан», – ответил министр.

После такого ответа напряжение, охватившее было Гурова, спало.

– «Ниссан»? – переспросил он. – Это хорошо, что «Ниссан». Это аргумент в вашу пользу…

– Да, но эту машину я приобрел только в этом году, – пояснил Свистунов. – А до этого у меня шесть лет был старенький «Опель».

– Вот как? – протянул Лев. Его вновь охватило тяжелое предчувствие. – А цвет у него был случайно не черный?

– Нет, темно-синий. Но если чуть запылится, кажется, что черный. А что?

– Вы помните номер вашего «Опеля»?

– А он у нового владельца и остался, этот номер. Сейчас разрешают так делать, – объяснил министр. – Я, когда продавал машину, оставил номер новому хозяину. Номер «А545УЕ».

– А кому вы продали «Опель»?

– Вас фамилия покупателя интересует? Но я ее уже не помню. Продал – и продал. Дело же еще в феврале было.

– Ладно, покупателя мы узнаем, – сказал Гуров. – Это несложно. Вот ваше положение гораздо сложнее. Значит, сделаем так. Я сейчас вам выпишу повестку. По ней вы завтра явитесь к нам в Управление, и там с вас снимут показания. Расскажете обо всем, что связано с журналистом Сергеем Угрюмовым. Учтите, вам придется ответить в том числе и на вопрос, причастны ли вы к убийству указанного журналиста. И поймите, Валерий Геннадьевич, – вы являетесь подозреваемым по этому делу. Вам нужно искать аргументы, чтобы снять эти подозрения.

Из здания администрации Гуров вышел с тяжелым чувством. Направляясь на встречу с заместителем губернатора, он был совершенно уверен в его непричастности к убийствам. Об этом говорила его интуиция, а Гуров привык ей доверять. Теперь же получалось, что интуиция его подвела. Валерий Свистунов имел мотив для убийства и имел возможность его совершить. А кроме того, в прошлом году он владел машиной, на которой, возможно, осуществлялась слежка за предпринимателем Касимовым. Это превращало Свистунова чуть ли не в главного подозреваемого в двух убийствах, и ему вполне можно было выбрать меру пресечения в виде заключения под стражу. Однако Гуров твердо решил ограничиться подпиской о невыезде.

А еще он вспомнил о риелторе Новичкове, которого он долго и безрезультатно допрашивал по делам об убийствах Конягина и Угрюмова. Придя в Управление, он первым делом выписал повестку этому Новичкову. Причем время явки обозначил уже спустя час. Так вообще-то не полагалось делать, но Гуров не испытывал в связи с этим никаких угрызений совести – риелтор его вчера, что называется, достал.

– Передай ему эту повестку, – сказал Лев, вручая бумагу нарочному. – И предупреди, что, если он вздумает не явиться в указанное время, мы его под конвоем доставим.

Он пригласил в кабинет Крячко и Березина – пусть они ведут допрос. Сам же решил только присутствовать в роли «злого полицейского». Новичков явился, опоздав всего на пять минут. Трое оперативников тут же усадили его на место допрашиваемого, сели напротив, и допрос начался.

В течение трех часов они не давали риелтору ни минуты передышки, требуя вспомнить все обстоятельства его разговоров с прокурором Конягиным и журналистом Угрюмовым, а также заставляя детально восстановить в памяти дни, когда произошли убийства прокурора и журналиста. Однако чем дальше шел допрос, тем яснее Гуров понимал, что Новичков тоже непричастен к обоим убийствам, просто характер у него скверный, конфликтный, и поэтому он вызывает подозрения в своей виновности.

Наконец Лев потерял к риелтору всякий интерес и решил закончить допрос. Новичков, за время допроса потерявший всю свою спесь, с радостью подписал протокол и поспешил покинуть Управление. Крячко и Березин также ушли по делам. А Гуров нашел в сейфе дело об убийстве Сергея Угрюмова и сел его изучать. Он читал дело так, словно впервые услышал об этом убийстве и знакомился со всеми обстоятельствами заново. А затем, закончив изучение пухлого дела, позвонил Наде Крупновой.