Книга Ты теперь мой враг, страница 9. Автор книги Тиана Тесса

Невежливым? Мы будем говорить об этикете в свете последних событий?

— У меня проблемы с воспитанием, — всё же произношу с вызовом. Понимаю, что, скорее всего, то, как приближалась к кабинету, было слышно за версту. Я очень уверенно направлялась сюда, разрывая стуком каблуков тишину коридора, поэтому не без сарказма добавляю: — Прости, если помешала.

— Не помешала, — снова ухмылка, — мы как раз закончили.

Подавляя что-то жгучее, подступающее к щекам, выдыхаю и стараюсь произнести спокойно, но выходит всё равно резче, чем хотелось бы:

— Мне неинтересно.

— Как скажешь.

Демид опирается на стол позади, присаживаясь, его волосы немного растрёпаны, руки в карманах брюк, небрежно расстегнутый ворот светлой рубашки оттеняет смуглую кожу, на шее замечаю помаду — ну хорошо на штанах не оставила. Глупые мысли спасают от тревожных.

— Ты не ответил.

— Я и не должен. А вот тебе, — делает он паузу и продолжает: — Советую быть с вопросами поосторожней. Можно задать не те, и не тому.

Демид даже не встает с места, не подходит, а я уже чувствую в его голосе угрозу.

— Значит, не ответишь.

— А на что ты рассчитывала, Лика? Я просил тебя держаться подальше, может, повторить, о чём мы говорили?

— Мы не говорили.

— Вот именно, — Демид теперь намеренно опускает взгляд на мою шею, ниже, это не тот, которым он только что смотрел на мои губы. Намеренно-вызывающий, намекающий на то, что он вполне способен закончить начатое в нашу прошлую встречу. — С чего ты взяла, что сейчас будем? — добавляет он пониженным тоном, возвращаясь к моим глазам.

Справедливое замечание ничуть не умаляет моей решительности.

— Надеялась, что у тебя есть принципы. И что ты к происходящему отношения не имеешь. Но, — я напрягаюсь, видя, что Бронский всё же приподнимается, — Ирина Макарова в больнице…

— Мне очень жаль, — говорит ровным голосом. — Пусть выздоравливает.

Да он издевается!

— Она попала в аварию, и не нужно делать вид, что ты не в курсе, кто это. Я видела тебя вчера, и ты звонил ей после. Ты знал, что у нас с ней намечается большой проект и решил помешать, так? Но не такой же ценой!

Я пытаюсь разглядеть во его взгляде хоть что-то: доказательство или опровержение моих слов, но это бесполезно. Демид скрывать настоящие эмоции умеет, хоть некоторые я когда-то умела распознавать. А может быть, это была его большая игра? Впустить меня на свою территорию, сделать всё, чтобы я открылась ему. Доверилась.

Бронский качает головой, снова игнорируя мои вопросы:

— У тебя обострённое чувство справедливости, Лика. Вот скажи, почему тебе всегда нужно докопаться до истоков?

— Потому что страдают близкие мне люди. Невиновные.

— Если так беспокоишься, взяла бы этих невиновных и уехала подальше, — снова возвращается к своим рекомендациям. Он так просто об этом говорит, словно это нечто обыденное. — Поверь мне, это многим облегчило бы жизнь. — Он делает паузу, вдруг меняясь в лице. — Просто поверь мне, ты же умеешь.

Я отгоняю его намеки, не время предаваться воспоминаниям.

— Но так не должно быть, Демид. Глеба избили! Ему угрожали! Это по-твоему нормально?

Бронский лишь губы в улыбке растягивает, хотя я и замечаю, что он буквально дёргается при упоминании Астахова. Любить его Демиду не за что, поэтому нет ничего удивительного, что в его интонации появляются ноты злорадства:

— Не думала, что твой любовник это заслужил?

— Никто не заслуживает подобного. Ни я, ни те, кто меня окружает. Не хочешь говорить… — останавливаюсь, тяжело дыша, Бронский прищуривается, угрожать ему не самая лучшая идея, да у меня и рычагов нет. Но я очень надеюсь на правосудие — какие бы чувства у меня не были к этому человеку, страдают невиновные люди.

— Продолжай, — ухмылка с лица Демида исчезает, взгляд снова темнеет, но ему меня не напугать.

— Я узнаю правду другим способом, — говорю и резко отворачиваюсь к двери.

Нечего мне здесь больше делать. Больно осознавать, что то, до чего я могу докопаться, мне совсем не понравится, но выхода просто нет. Уехать из города я могу, но Глеб останется. И где уверенность, что от него отстанут?

Не успеваю выйти, лишь берусь за ручку двери, когда Бронский внезапно оказывается у меня за спиной, и явно не для того, чтобы пожелать удачи.

— Не лезь в это, поняла?! — практически оглушает своим рыком Демид. Кажется, даже стены содрогаются, всё ещё возвращая какое-то время эхо. Он в один миг разворачивает меня спиной к двери, нависает. — Не смей. А ещё лучше про Глеба своего забудь, — говорит он зло.

Я дышу часто-часто, распахнув глаза, совершенно не ожидая увидеть его так близко, зрачки Демида расширены, отчего глаза кажутся почти чёрными, Бронский буквально впивается в меня мрачным взглядом, и внутри появляется стягивающее тоской чувство, губы Демида приоткрыты, они близко, я невольно свои сжимаю.

Нельзя. Даже думать, не то, что смотреть.

— Черт, — цедит он сквозь зубы.

Бьет по стене обеими ладонями, совсем рядом.

— Уходи, Лика. Убирайся сейчас же. Убирайся!

Резко отстраняется, отталкиваясь от стены, сжимает зубы, скулы напряжены, дыхание тяжелое, он не просто злится, он разъярён, и теперь у меня нет ни малейшего желания мешкать.

Я действительно буквально выбегаю. Не помню, как проношусь мимо Арины, и это даже к лучшему, удивленный охранник, кажется, любезно прощается, а я несусь к машине и только внутри, уже захлопнув дверь, понимаю, как дрожат мои руки. Прикладываю ладони к щекам, глубоко вдыхаю и выдыхаю.

Это было сложнее, чем я думала, и ещё неплохо держалась. Вот только то, как отчаянно прогоняет меня Демид, напротив, заставляет задуматься ещё кое о чем.

Я срываюсь с места и какое-то время просто лавирую среди потока машин, никуда конкретно не держа путь. Не вижу, что проносится мимо, лишь слежу за дорогой, игнорируя размытый боковой фон. Теперь у меня две версии.

Первая: Демид злится, что я не слушаюсь, это очевидно. И он творит настоящий беспредел. Вторая дополняет первую, с тем лишь исключением, что если всё это и его рук дело, то есть что-то ещё, что знать я не должна. Именно поэтому из города он меня выпроваживает. И вряд ли это из-за великих чувств ко мне, не будь я в этом уверена, приняла бы желаемое за действительное — будто им движет ревность. Хотя ещё раз поквитаться с обидчиком он не прочь и даже не отрицает этого.

При это он ещё и намекает, чтобы мы разошлись. Бронский и мои сомнения про Ирину не опроверг. Получается, он действительно выживает меня из города зверским способом.

Вот только зачем и что конкретно скрывает — пока что вопрос.