Онлайн книга «Друзья и враги Анатолия Русакова»
|
«Та-а-ак, дело осложняется», — подумал Анатолий. — Знаете, —продолжал Мечик, —ко мне приходило семь парламентеров, и надо им ответ дать, а то они еще две группы думают организовать. — А ты что им сказал? — Как — что? Я сказал так: милиция разрешила мне организовать только одну группу, а если вы, ребята, будете мешать, то я приведу главного из милиции. Как он скажем, так и будет. — Мечик, а с кем из взрослых ты об этом говорил? — К директору вызывали. — Запретили? — Запретили драться, драться запретили, — подчеркнул Мечик, лукаво прищурив глаз. — Значит, с «Красными мечами» все кончено? И с другими группами тоже? Значит, никакого ответа парламентерам давать не надо? — Наоборот. Все в школе узнали про нас — и отбоя нет от желающих. Кто в нашей группе порядка, того никто не смеет обидеть — против обидчика выступит вся группа. Один десятиклассник отобрал у нашего шестиклассника фонарик электрический, ну мы к нему… — И что? — Начал дразниться. «Отнимите, говорит, раз вы такие сильные. Тоже мне самооборона молокососов!» — Ну, а вы? — Отняли. Он оправдывался: «Лилипуты, говорит, одолели Гулливера, потому что их было много». Теперь он говорит, что такую группу должен возглавить только старший и чтобы мы все слушались его. Он теперь и хочет стать главным. Пошли скорее! Нужно было приготовить уроки на завтра, почитать. Но если завтра в ЦК вдруг спросят про «отряд» Мечика? Надо все выяснить. — Пошли! — решительно сказал Анатолий. Они вышли из квартиры. Мечик побежал по лестнице вперед, то и дело норовя присесть на перила, чтобы скатиться вниз. В подъезде у порога он остановился, подождал Анатолия и негромко сказал, выглядывая во двор: — Пашка! Возле дерева! Давайте поймаем! — А зачем ловить? — Да ведь он взял ключ у Димки от профессорского кабинета и только вчера унес столько книг, что едва в рюкзак влезли. Выяснилось, что некий профессор, уезжая с женой на курорт, оставил у родителей Димки ключ от своих двух комнат. Димка сознался, что Пашка уговорил его забраться в профессорский кабинет, по секрету от Димкиной мамы, чтобы картинки посмотреть. Они посмотрели картинки, а потом Пашка взял много книг и унес. Хорошо бы задержать Пашку и заставить отдать книги, А то Димка трясется, матери боится рассказать. Привалившись плечом к стволу дерева, стоял Пашка Лопухов и фасонисто курил длинную папиросу. Он был так же одет, как тогда на лестнице, когда ждал Боба Троицкого — крошечная кепочка-«лондонка», брюки с напуском были заправлены в сапоги с отворотами, курточка на «молниях». Анатолий спросил у Мечика его адрес, записал и обещал зайти через двадцать минут. Сейчас он потолкует с Пашкой, а Мечик пусть идет домой. 5 — Узнаёшь? — спросил Анатолий, подходя. Пашка окинул его наглым взглядом презрительно прищуренных глаз и не спеша сказал: — Иди ты!.. — Он грязно выругался. Под левым глазом Пашки виднелся большой синяк. — Пропадешь, Пашка, — негромко и многозначительно сказал Анатолий, — и скоро… Пашка испуганно огляделся и, не заметив ничего подозрительного, выжидательно уставился на юношу. — Пропадешь, говорю, — повторил Анатолий, заметив, как сразу притих Пашка. Оба молчали. Пашка криво усмехнулся и спросил: — На пушку берешь? — Тебя еще в вечерней школе заметили, когда ты вызвал Шелгунова. Почему Анатолий это сказал, он и сам не мог толком объяснить. Осенило! Подросток, который вызывал Шелгунова, был рыжеват. Пашка тоже рыжеватый. Показать бы его Соне Рындиной… Не давая Пашке опомниться, Анатолий продолжал импровизировать: — Спасайся, а то заметут тебя с твоими дружками. Пашка презрительно ухмыльнулся: — Ты чего меня покупаешь? Думаешь, дурочку нашел? Ничего я не знаю и нигде не был. Иди к черту! Собака! — Это почему же собака? — А потому! Все известно! Меня вот тоже поставили за одной собакой следить, — с откровенной наглостью заявил Пашка и тут же быстро поправился:— Я шутю! — «Шутю»! — передразнил его Анатолий. — Ага, проболтался? Грубо работаешь. Жаль мне тебя, Пашка! Ишачишь на других, а погоришь ты — они тебя еще глубже утопят. К тому идет. Придется отбывать… Плохо там, Пашка! И тут Пашку прорвало: — А чем плохо в тюряге? Вот Цыган говорил — одному в морду дашь, другому плюнешь! В карты можно дуться целый день, другие будут за тебя работать! Житуха! — Брешет Цыган! А когда из тюрьмы попадешь в колонию, там уж заставят и работать и учиться. — Не буду ни работать, ни учиться! — Заставят! Жрать не дадут. Один против всех не выстоишь. — Не поддамся. В собачью колонию не пойду! — И я так говорил! Но ведь колонии по твоему вкусу нет. Во всех работают, учатся, людьми становятся. — Чего ты от меня хочешь? — почти закричал Пашка. — Спасти тебя, дурака, понимаешь? Хочешь, устрою жить в другом городе? Никто из шайки Чумы не узнает, куда ты уехал. — И совсем тихо он добавил: — Украденные у профессора книги верни. — Поди ты, черт! Вот сволочь, пристал! — неожиданно заорал Пашка и повернулся, чтобы уйти. Теперь уж надо было действовать иначе. Анатолий схватил Пашку за руку. Тот испуганно рванулся, Анатолий сжал крепче. Пашка угрожающе прошипел: «Порежу», — и выхватил из-за голенища финку. Он тут же поспешно сунул ее лезвием в свой правый рукав. Они уже вышли на улицу. Анатолий, заломив левую руку Пашки за спину и удерживая ее, схватил его правую руку за запястье, сжал вместе с финкой и предупредил: — Сильно рванешь левую руку — сломается в ключице! Учти. Пашка стоял с наклоненным вперед туловищем, не в силах распрямиться. Уроки Юры Кубышкина снова пригодились. Анатолий огляделся. Надо постараться, чтобы финка так и осталась в рукаве Пашки. Финка — это улика. Вести парня в отделение будет нелегко — эх, помог бы кто! Напротив через улицу, возле консульства, стоит милиционер — этот не сойдет с поста. На прохожих надежды мало. Лишь бы не мешали. Пожалуй, чем скорее вести, тем лучше. — Вперед! — Анатолий слегка подтолкнул Пашку. — Спасите от хулигана! — завопил Пашка, рванулся и заорал от боли. — Не смей издеваться над малышом! — крикнула какая-то сердобольная женщина. Анатолия окружила толпа возмущенных мужчин и женщин. Он попытался было объяснить, да куда там! |