Онлайн книга «Камея из Ватикана»
|
…Что говорить, второй вариант, конечно, приятнее. Мама Марина Тимофеевна часто упрекала ее, что она малодушничает и слишком жалеет себя – детей нужно воспитывать правильно, ругать за плохое и хвалить за хорошее, а Тонечка хвалить никогда не забывает, а ругает редко и без энтузиазма. «Ты не понимаешь, – говорила мать. – Если ты сейчас не объяснишь, не заставишь, человеку потом трудно придется! А ты все пускаешь на самотек». Тонечка прикрыла дверь и принялась стягивать джинсы. …Должно быть, она и вправду малодушная и эгоистичная. Ей хочется отдыхать от пережитого, а не воспитывать Родиона правильно. Еще ей хочется смотреть на дальние березы над ручьем, читать Эренбурга, мечтать, как, может быть, в выходные приедет муж и они будут валяться в постели до позднего утра, смеяться и рассказывать друг другу всякие глупости. Ее мужу отлично удаются утренние глупости!.. Кстати! Тонечка замерла, стянув одну штанину. Пусть отец немного повоспитывает сына тоже! Это мысль!.. Она дотянулась до телефона и нажала на вызов. И стала рассматривать левую коленку, которая была примерно вдвое толще правой. – Что ты сопишь? – осведомился в трубке муж. – Простыла? – Я упала, – сообщила Тонечка. – Елки-палки. – И теперь у меня нога как у слона. Может, я ее сломала? – Елки-палки. – Или она просто отекла? – Ты ходить можешь, Тоня? Тонечка слезла с дивана и стала ходить вдоль него, сильно припадая на левую ногу. Джинсы волочились за ней. От боли, отдававшейся в уши, она немного вспотела. – У-уф… – Ну что? – настойчиво спрашивал из трубки Герман. – Можешь? Ходишь? – Больно, – проскулила Тонечка. – Я прям на камень… упала. – Если можешь ходить, значит, перелома нет. Почему, черт побери, ты везде падаешь?! Почему я никогда не падаю?! Когда это кончится, Тоня?! Речь его немного напоминала ту, что Тонечка собиралась произнести перед Родионом. – Приложи лед. У тебя есть? У Тонечки всегда были большие запасы льда – все, кроме чая, кофе и бульона, она пила исключительно со льдом. Герман вначале недоумевал, как можно бросать лед в коллекционное вино, или пятидесятилетний виски, или, к примеру, в квас, а потом смирился. – Приложи и посиди спокойно. И попроси Родьку, пусть он сгоняет в аптеку, купит эластичный бинт и мазь от отеков!.. – Ты приедешь в выходные? – До них еще дожить нужно, – сказал муж в трубке. – Может, я и раньше приеду, Тонечка. Как ты живешь? – Хорошо! – тут же откликнулась она, позабыв про коленку. – У нас погода прекрасная, солнышко и почти тепло. Мы сегодня с Сашей к храму ходили, здесь очень красивый храм четырнадцатого века. – Саша – это у нас кто? – Соседка! Саша Шумакова. Она только в воскресенье приехала, а вчера у нее на участке… – Да, да, – перебил Герман, – я знаю. Бабушка-старушка преставилась. Никто тебе там по этому поводу не докучал?.. Тонечка вытаращила шоколадные глаза, как будто муж мог ее видеть, и честно-пречестно сказала, что никто ей не докучал. – Ты знаешь храм на горке, Саша? Помнишь? – Нет, – признался муж. – Мы в Дождеве бывали нечасто. Отец в этот дом уезжал, когда ему нужно было работать в одиночестве, и мама считала, что мешать нельзя. – Дом прекрасный, – сказала Тонечка, которой все и всегда нравилось. – Все есть, вода такая мягкая, волосы после нее прямо блестят! И на террасе можно сидеть! Я думаю, после майских нужно трубочиста вызвать. – Кого… вызвать? – не понял Герман. – Человека, чтоб трубу почистил! Иногда дым прям в комнату тянет, хотя заслонки открыты. Мне сказали, так бывает, если труба сажей забита! – Ну-ну. – Не «ну-ну», а я вызову! – Ты лучше садись сценарий писать. – Саша, – сказала Тонечка, – кому сейчас нужен мой сценарий? – Сейчас, может, и не нужен, но вскоре обязательно понадобится. – Ты уверен? Оказывается, не только Родиону, но и ей самой требовалось, чтобы кто-то сказал ей, что рано или поздно все наладится, переменится, упрочится. Может быть, «старая жизнь» и не вернется, но наступит «новая». Ведь состояние катастрофы – это вообще никакая не жизнь! – Я совершенно уверен, что твои сценарии будут нужны людям, – моментально все понимая, твердо сказал Герман. – Поэтому садись и пиши. – Хорошо, – согласилась Тонечка. – Сяду и буду писать. – Как я соскучился, – сказал муж. – Приезжай скорей, – сказала жена. И они попрощались. Улыбаясь, Тонечка плюхнулась на диван, стянула вторую штанину и тут только вспомнила, что собиралась переложить на мужа груз воспитания сына. И забыла. Потому что безответственная!.. Она приняла душ – в старом доме на Заречной улице действительно было все необходимое: и свет, и вода, и газ, – повздыхала над своей коленкой, натянула «Муссоны» – толстовку и широченные мягкие штаны непередаваемого розово-зелено-голубого колера с малиновыми разводами. Молоденькая продавщица в роскошном магазине уверяла ее, что все эти разводы – как есть цвета сезона! До сумерек Тонечка просидела на террасе и сильно замерзла, несмотря на все усилия «позорного волка», который старался ее согреть. Саша так и не появилась, должно быть, заснула, а может, деликатничала – что ж с первого дня так приставать к соседям!.. Зато дождалась, когда сверху скатился Родион, а за ним прискакала его необыкновенная собака. – Тоня? – Родион и собака уставились на нее одинаковыми миндалевидными встревоженными глазами и синхронно склонили головы набок. – А что, уже вечер, да? Как это я!.. Слушай, я не нарочно! Я правда собирался учиться, я даже за компьютер уже сел и отошел на одну минуточку! На секундочку! И забыл!.. Тонечка закрыла книжку. – А потом уже поздно было! Я хотел Илюхе позвонить и спросить, что задали! – И что тебя остановило? – Я забыл! – вскричал Родион с отчаянием. – Я правда забыл! Тонечка вздохнула. – Тоня, – Родион примостился на краешек соседнего кресла и умоляюще заглянул ей в лицо. – Тоня, давай сегодня не будем ругаться, а? Ты меня завтра отругаешь! – Какая разница? Тебя ругай не ругай, все как об стенку горох. – Да не горох! Я просто забыл! – Ты безответственный человек, – сказала Тонечка, вспомнив маму Марину Тимофеевну. – На тебя нет никакой надежды. Вот на твоего отца можно положиться, а на тебя нет. |