Книга Ловушка для банкира, страница 9 – Марина Луценко

Губы Быстрицкого разъехались в широкой улыбке.

— Семен Семенович специально оставил все, как в советское время. Здорово, правда?

Вика с сомнением пожала плечами. Лично ей было невдомек, как можно жить в доме, одна часть которого утопает в роскоши, а другая — пребывает в запустении. Коротышка с пышной шевелюрой будто прочел ее мысли.

— Это гораздо интереснее, чем просто старинный особняк, — убежденно выпалил он. — Внешне здание — одно, а внутри — другое. Как бы дом-оборотень. Отличная идея, согласитесь!

Виктория вынужденно кивнула — не спорить же с пожилым человеком из-за такой ерунды.

— Эммануил Венедиктович, а есть в особняке какие-то предметы, сохранившиеся от графов Смолиных? — поинтересовалась девушка.

— Есть. И чтобы увидеть один из них, не надо далеко ходить.

Сказав это, Быстрицкий ткнул пальцем в шкаф-купе.

— Погодите! — Вика непонимающе смотрела на раздвижные створки. — Как эта вещь может быть из девятнадцатого века?

— Нет, я не имею ввиду шкаф целиком, — поспешил уточнить Быстрицкий. — Старинной является только его задняя стенка. Дизайнеры вделали ее в современный шкаф-купе, и получилась довольно интересная штуковина. А вообще: задник шкафа да сундук с архивом — вот все, что осталось в особняке от прежних хозяев. Это уникальные раритеты! Вы, дорогой профессор, когда сегодня в подвал спуститесь, сами убедитесь.

Думая о предстоящей скучной работе в архиве, девушка невольно зевнула.

— Что, плохо спится на новом месте? — посочувствовал старичок.

Виктория вспомнила ночной кошмар, но решила не посвящать в него гостя.

— Я и в самом деле какая-то вялая, — неопределенно пожала она плечами. — Даже к завтраку выходить не хочется.

— Без проблем!

Коротышка в лакированных штиблетах живо вскочил с кресла и, подойдя к Викиной кровати, отодвинул подушку. В изголовье виднелась круглая кнопка.

— Это вызов прислуги, — объяснил Эммануил Венедиктович, вдавливая в стену кругляшок. — Сейчас доставят еду прямо в комнату.

Он глянул на часы.

— О-хо-хонюшки. Как бы мне самому в столовую не опоздать.

И Быстрицкий, распрощавшись с девушкой, удалился. Сразу после его ухода на пороге возникла Настя с подносом. По комнате разлился дразнящий запах кофе и горячих булочек.

— Доброе утро, — приветливо сказала служанка, ставя поднос на стол. — Вот завтрак — приятного аппетита. А в одиннадцать часов Семен Семенович ожидает в архиве. Милош вас туда проводит.

Эта невысокая шатенка в наглаженной униформе очень напоминала старательную школьницу. Вике захотелось с ней поболтать.

— Настя, давайте позавтракаем вместе, — предложила она девушке.

Та вмиг утратила былую любезность и стала отчужденно-холодной.

— Извините, у меня нет на это времени.

И торопливо покинула комнату.

Виктория в недоумении посмотрела на закрывшуюся дверь. «Ну и ладно», — хмыкнула она. Девушка склонилась над кофейником, и мысли о странном поведении Насти тут же улетучились из ее головы. Пьянящий аромат, острый и терпкий, приятно щекотал ноздри. Впереди — изнурительная работа с документами, нужно на несколько часов зарядиться бодростью. А что может помочь в этом лучше, чем чашечка крепкого свежезаваренного кофе? Ну, разве что — две чашечки…

Без пяти одиннадцать, полностью довольная жизнью, Виктория уже спускалась вслед за дворецким в архив. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, находилась еще одна лесенка, поменьше — в подвал. Точнее — в полуподвал: под самым потолком архивного кабинета имелись узкие окошки, в которые было видно газонную траву. Конечно, эти окошки не могли служить источником света. Архив освещали мощные светодиодные лампы, да и сам он был оформлен в современном евро-стиле.

Первое, что увидела девушка, зайдя в помещение, был старинный громоздкий сундук. Он стоял в центре комнаты — рядом с письменным столом и креслом. Сундук был открыт, и Вика сразу отметила, что он доверху заполнен бумагами.

— Здравствуйте, — из-за поднятой крышки выглянул сидящий на корточках Тормакин.

Как и вчера за ужином, он был в деловой тройке (похоже, даже на отдыхе банкир не расслаблялся). Приблизившись, Виктория смогла хорошо рассмотреть сундук: большой деревянный ящик, скрепленный железными скобами и обитый изнутри бархатом.

Семен Семенович вытащил из вороха бумаг тетрадь в кожаном переплете.

— Это тот самый графский дневник, о котором я вчера рассказывал.

Девушка раскрыла тетрадь. Желтые листки с потрепанными краями тихо зашуршали между пальцами. Страницы исписана аккуратным каллиграфическим почерком. Чернила немного выцвели, но разобрать слова вполне реально.

— «Оказавшись втянутым в странную, и, прямо скажу, страшную историю, не нахожу теперь места от переполняющего меня волнения…», — прочла Вика первую попавшуюся на глаза строчку.

Семен Семенович кивнул.

— В дневнике действительно описана какая-то запутанная история. Я просмотрел мельком, а вы, если будет желание, можете более внимательно изучить записи. Возможно, и разберете, что там к чему. Хотя старая тетрадь — далеко не самая интересная часть архива.

Банкир склонился над сундуком и вынул оттуда свиток.

— Вот, полюбуйтесь — фрагмент родословной Смолиных, — сказал он девушке, бережно разворачивая свиток на столе. — Удивительная вещь: идеально-выделанная телячья кожа, золотое теснение по периметру, гербовая печать. Тут упомянуто четыре поколения графского рода. Первая запись сделана в 1795 году — именно тогда родился граф, который впоследствии построил этот особняк. А заканчивается родословная в 1895 году, ровно через сто лет.

Тормакин с таким благоговением говорил о документе, что Вика в его присутствии не решилось даже дотронуться до свитка. Она постаралась сменить тему.

— Семен Семенович, а о каком странном документе вы упоминали вчера за ужином?

Перекошенное лицо банкира скривилось в одобрительной улыбке.

— Вы умеете запоминать важную информацию. Да, действительно, в архиве есть вещь, нуждающаяся в расшифровке.

С этими словами Тормакин еще раз полез в сундук и выудил оттуда кусок толстого картона. Вика с любопытством осмотрела его. На каждом стороне — по четверостишию. Почерк совсем не похож на тот, что в графском дневнике. Буквы крупные, угловатые. Будто написаны ребенком или малограмотным человеком. Девушка пробежала глазами стихотворные строчки.

— Абракадабра какая-то, — разочарованно вздохнула она.

— Да, на первый взгляд четверостишия лишены всякого смысла, — согласился Тормакин. — Однако, скорее всего, впечатление обманчиво. Иначе бы стихи не хранились в графском архиве столько лет… Впрочем, вас это касаться не должно. После упорядочения документации, как я уже говорил, сюда приедут ученые — они во всем разберутся. Кстати, вот для них еще одна загадка.