Книга Ярость драконов, страница 79 – Эван Уинтер

Тау повернул голову в его сторону, перед глазами у него замелькало – в такт пульсации в висках. Весельчак противостоял Удуаку, Хадиту, Куэнде и Мшинди.

Тау присмотрелся к Куэнде и Мшинди. Неудивительно. Эти двое вышли из одной утробы и дрались так, словно умели читать мысли друг друга, а из оружия предпочитали до нелепости длинные мечи, которые всегда привлекали внимание противника. И все же, подумал Тау, зря весельчак сосредоточился на близнецах, а не на Удуаке или Хадите.

Хадит ударил весельчака щитом по спине, оттолкнув его к Удуаку, который тяжело стукнул Индлову, повалив его на землю.

– Да… прольется кровь, – проговорил Тау невнятно, теперь слова показались ему забавными. Кое-как, но они победили. Побили Индлову и прошли на Королевскую Сечу – и все благодаря Хадиту. Тау же, насколько он понимал из своего лежачего положения, в этот раз был в основном бит. Ему захотелось смеяться, он начал растягивать губы, но в этот момент его поглотила тьма.

– Никогда не видел ничего подобного, – услышал Тау голос. – Их было восемь. Восемь! Я стоял далековато, но хорошо видел: он их всех сдерживал. – Тау узнал голос: говорил Анан.

Тау с трудом открыл глаза и тут же сощурился. Был день, все заливал яркий свет, но неба не было. Хотя нет, не так. Небо было. Но Тау лежал в палатке.

– Я не видел. Я смотрел, как Хадит расправлялся с группой Одаренной. – Это был голос Джавьеда.

Из всех палаток на Утесах, думал Тау, такой большой мог быть только лазарет. Их было две для Меньших и одна, еще больше и лучше оборудованная, – для Вельмож.

– Глупо было с их стороны, – продолжил Анан, – отправлять пятерых Индлову против сорока девяти наших.

Палатка была открыта с двух сторон. Тау чувствовал это, не поворачивая головы. Но внутри все равно было жарко. Просто кошмарно жарко.

– Если честно, мне казалось, это разумно, – возразил Джавьед. – Это сработало бы с любым другим Чешуем Ихаше. Сколько человек ты взял бы атаковать Одаренную, если бы увидел, что с ней четверо Индлову?

Тау закрыл глаза. Голова все еще болела, было ощущение, будто она опухла и стала вдвое большего прежнего.

– Думаешь, они ожидали, что мы отошлем к ней еще несколько человек? – Анан хмыкнул.

– Ты бы отослал, – ответил Джавьед. – И я бы отослал. Но Хадит нет – Хадит отослал Тау, Удуака и еще четверых.

Анан усмехнулся.

– Видит Богиня, клянусь, я бы дал жрецу Саха отрезать мне яйца, лишь бы посмотреть на лица тех пяти Индлову, когда они обошли дюну и наткнулись на сорок девять Ихаше!

– Пока они туда ползли, наверняка думали, как им там будет легко, – сказал Джавьед. – Они бы выскочили, Одаренная бы поразила столько, сколько могла, и потом пятеро Индлову разобрались с теми, кого она не задела. Потом они бы вернулись и помогли тем, кто остался в засаде.

– Восемь Индлову, – проговорил Анан с благоговейным трепетом. – Он погнался за их инколели и еще семерыми. И поборол их!

Джавьед хихикнул.

– Ты так говоришь, будто он их победил.

– Ты этого не видел, Джавьед. Да, мы наблюдали за ним на тренировках. Что он творит… Что он… Там было восемь Индлову, слышишь, восемь… И он заставил меня поверить, что справится с ними. Один Вельможа остался почти без языка. Другой до сих пор не очнулся после того, как Тау его вырубил… а их инколели? Богиня прослезилась, да у этого идиота глотка видна сквозь дыру в щеке.

– Тау исключительный боец, я согласен, хоть и он не Ингоньяма. И хватило же ему глупости вступить в бой с восемью, зато повезло выйти из него всего лишь с несколькими царапинами и просто демонической раной головы. В этот раз он оправится, но будь у Индлову на три дыхания больше, сегодня у нас был бы не праздник, а сожжение.

– Акк, у иньоки и то кровь теплее, – ругнулся Анан, – я хоть тебя и хорошо знаю, но ни разу не видел, чтобы ты гордился.

Последовала пауза. Достаточно долгая, чтобы Тау успел подумать, не настало ли самое время сообщить им, что он очнулся.

– Я, может, никогда и не гордился, – проговорил Джавьед.

Видимо, еще было рано, подумал Тау, но тут же услышал шаги, и Джавьед с Ананом повернулись к вошедшим.

– Умквондиси. Аквондисе. – Это был голос Хадита.

– Хадит, Удуак, Чинеду, Яу, рад встрече, – поздоровался Джавьед.

– Проснулся? – спросил Удуак.

– Еще нет.

– Почему у него голова перевязана? – спросил Яу. – Череп треснул?

Вот почему, понял Тау, голова казалась ему такой тяжелой. Из-за бинтов.

– Ничего не сломано, – ответил Анан. – Перевязали, чтобы остановить кровотечение и отек. Из порезов на голове кровь хлещет, как из женщины в лунный цикл.

Тау надоело слушать, как все его обсуждают, и он повернул голову на голоса.

– Я проснулся, – просипел он. – Не могу спать, когда Удуак гремит у меня над ухом.

– Я к тебе и близко не подходил, – пророкотал Удуак.

– Тау! – воскликнул Чинеду, кашлянув. – У нас… получилось!

Тау все понял, но хотел все равно услышать.

– Что?

– Королевская Сеча! – ответил Яу, взметнув кулак в воздух. – Королевская Сеча! Мы вышли!

– Впервые за… – начал Хадит. – Сколько там циклов? – Тау был уверен, что Хадит и так это знал задолго до нынешнего дня.

– Для Меньших это впервые за двадцать три цикла, – сообщил Джавьед. – И Ихаше никогда не занимали там призовых мест. Никогда.

– Пришло время новых традиций, – сказал Хадит.

– Мир горит, – проговорил Яу.

– Так и будет, – пообещал Тау, и все ответили широкими улыбками – все, кроме Джавьеда, который лишь отвел взгляд.

– Видит Богиня, Тау, – сказал Яу. – Зачем ты пошел на восьмерых Индлову?

– Я гнался за одним, – объяснил Тау. – Не знал, что у него там друзья.

Братья по оружию рассмеялись.

– Рад слышать, что ты не совсем свихнулся, – ответил Хадит.

Яу от души ухмыльнулся.

– Я буду рассказывать по-другому. В моей истории ты видишь всех восьмерых и идешь на них! Я же сам там был, верно? Кто скажет, что там было не так?

Хадит покачал головой.

– Все ты со своими историями. – Он повернулся к здоровяку. – Удуак?

– Надо утолить жажду. – Здоровяк кивнул.

Хадит погладил подбородок.

– Пожалуй, ты прав.

– Есть только один способ… утолить, – проговорил Чинеду с кашлем и ухмылкой.

– Только один способ, – эхом повторил Яу.

Хадит посмотрел на Тау.

– Отметить в питейной! Мы достигли такого, что, может, и не обеспечит нам отдельной страницы в книге по истории, но уж точно потянет на сноску! Тау, если сможешь стоять, значит, сможешь и пить.