Книга Последнее время, страница 90 – Шамиль Идиатуллин

– Ждал до последнего, а до последнего еще далеко, – все-таки пояснил Юкий и неловко усмехнулся. – Вот так нам повезло.

Вдали загудело, будто кто-то не очень умело изображал лосиный зов.

– Улетайте, быстро, – сказал Арвуй-кугыза и быстро пошел в сторону леса.

– Степняки, что ли? – спросил Озей.

Губы у него еле шевелились, лицо было неровно красным, будто ошпаренным, но запястье, с виду зажившее, он потер. Юкий не без усилий нагнал Арвуй-кугызу и напомнил:

– Они же ничего не сделали.

– Сейчас сделают, – сказал Арвуй-кугыза. – Пожалуйста, уводи крылов. От вас многое зависит – вы видели, вы воевали, вы знаете. Научите остальных. Они же как… птенцы там.

Юкий велел подошедшему Озею:

– Слышал? Так и есть. Улетай со всеми.

– А ты?

– Да что ж вы… – начал Юкий, замолчал и бросился за Арвуй-кугызой, который был уже еле виден.

Лосиный зов зазвучал во второй раз.

– Отец, – окликнул Юкий, нагнав Арвуй-кугызу.

– Как отец – прошу, поскорее, – пробормотал Арвуй-кугыза.

– Я до леса с тобой и сразу побегу, – пообещал Юкий.

Арвуй-кугыза неожиданно остановился, задрал голову, всхлипнул и сказал:

– За что мне это, а? Стоять, всё чувствовать, ничего не делать – и вот теперь, когда дождался, еще и от родных претерпевать непослушание, а для чего? Для того чтобы они умерли напрасно, и я умер напрасно, да еще трусом в памяти остался. За что?

Юкий отступил на шаг. Арвуй-кугыза посмотрел на него, благодарно кивнул и замер с приподнятым для шага коленом. Лосиный зов взревел и тут же оборвался, как срубленный.

– Уходи, – сказал Арвуй-кугыза, не глядя на Юкия, и махнул рукой. Рука загорелась.

Юкий, кажется, вскрикнул что-то непонятное ему самому.

Арвуй-кугыза быстро пошел на склон последнего холма, за которым начинался спуск к лесу, держа горящую руку перед собой, как факел.

Юкий зажмурился, развернулся и побежал к крылам.

Поэтому он не видел, как на вершине холма Арвуй-кугыза махнул второй рукой и как вместе с нею жутким всепоглощающим огнем вспыхнули все его волосы и ногти, накануне разбросанные им вокруг всего яла и особенно густо вдоль границы леса.

Махись, где ты, подумал Кул с тоской. Почему ты бросил меня? Я совсем один тут.

– С кого начнешь? – спросил Эврай.

– Лети-ка ты отсюда, пока дождя нет, – посоветовал Кул.

– Сам лети.

– У меня крыла нет.

– Бери, – предложил Эврай, хлопнув по крылу.

Кул хотел сказать что-нибудь злое, но сообразил, что Эврай по молодости может и не знать о том, что подкидыш обделен умениями, естественными для мары.

– Да если бы я… – начал Кул грустно и замолчал.

Кучник, стоявший в середине растянувшейся вдоль опушки цепи, вскинул короткую темную трубу, и от нее потек густой звериный вой.

– Сейчас нападать будут, – зло сказал Эврай. – Убей его.

– А без дудки они не знают, когда атаковать? – уточнил Кул. – Убью, и мы победили, всё?

Эврай злобно задумался.

– Все равно убей. Одним меньше будет.

– Сам убей.

– У меня лука нет.

– Бери, – предложил Кул и сунул ему лук и стрелу.

Эврай схватил лук, подцепил было тетиву оперенным хвостом, но благоразумно убрал стрелу на колени, прицелился вхолостую, щелкнул и ойкнул, тряся рукой.

Кул молча забрал у него лук, наложил стрелу и всмотрелся во вражеский строй.

– Что они стоят-то? Подудели и стоят.

– Может, они кому-то другому подудели.

– Кому? Нам?

– Другому отряду, который сзади идет.

– Ты видел другой отряд? – жестко спросил Кул.

– Нет, но может же быть.

– А, – сказал Кул, успокаиваясь.

– Вот тебе и а. Или шестипалым. Вдруг они заодно и предупреждают, что помощь идет.

– Это им, думаешь, помощь нужна? – сказал Кул тоскливо и, чтобы зря не всматриваться в сторону холма, всмотрелся в кучников и пробормотал: – Мне кажется, или старик на меня смотрит?

– Который?

– Вон, в середке, рядом с двумя здоровыми.

Эврай вскочил и жарко зашептал:

– Это колдун, главный у них, я видел!

И принялся рассказывать, как колдун сперва лежал, а потом пошел, точно повторяя те же движения, что как раз вот эти здоровые.

– Непохоже, чтобы у него спина больная была, – прищурился Кул. – И чего он на меня пялится? Еще шепчет чего-то.

Он вгляделся и тут же услышал шепот – даже не шепот, а спокойные неторопливые слова, непонятные или давно забытые, но удивительно знакомые, и почувствовал горький запах, такой же забытый, но знакомый.

Кул пошатнулся и опустился на колено.

– Ты чего? – испугался Эврай.

– Так целиться удобнее, – соврал Кул и сжал зубы, ведь кучник с дудкой затрубил снова, и вой лег на шепот так, что теперь забытые слова легли в голову ловко и плотно. И побежали по кругу.

– Кул, они сами целятся! – крикнул Эврай.

Кул распахнул веки, которые успел, оказывается сжать одновременно с челюстями, и увидел, что один из лучников выступил вперед и выставил в их сторону руку с луком. Стрелу на тетиву он, правда, не наложил, но медленно и торжественно извлекал ее из колчана, очень серьезно глядя прямо на Кула. И смотрел на Кула старик, уже не шепча, а говоря все громче и громче другие слова, которые переплетались с бегавшими по кругу внутри головы Кула, заставляя его немедленно сделать что-то важное, нужное и страшное.

Старик улыбнулся беззубым ртом и сказал:

– Уян.

Мир лопнул, осыпался и вырос вокруг новым, иным образом.

– Что? – спросил Эврай.

И Кул шевельнул кольцом лучника, которое раньше было на пальце Малого, а теперь сидело на пальце Кула, и его стрела коротко пропела и замолчала в груди серьезного лучника, и лучник упал, и Кул лишь тогда понял, что сказал «Я проснулся» на том же языке, на котором старик сказал «Проснись» и которого малец рядом не знал совершенно.

Они тут мало что знали по-настоящему нужного.

Кул забыл, как будет на местном языке «Все хорошо», но ему действительно стало хорошо, как, наверное, никогда. Все было четко, ясно и понятно. Чтобы скрыть смущение, он пустил стрелу в правого здоровяка рядом со стариком и тут же – в левого. Старик рухнул одновременно со здоровяками. Не врал малец, значит.

Малец опять спросил что-то. Кул засмеялся и сказал: