Книга То, что делает меня, страница 36 – Ида Мартин

Я тащился домой следом за Яровым и Ниной. Песня явно была не про них. Со стороны они смотрелись довольно гармонично.

Шли медленно, в обнимку, и время от времени целовались, от чего я чувствовал себя неудобно, будто подглядывал. Но обогнать не мог, потому что дорожка была узкая.

Нинка уж точно не была похожа на "дочь света". Я вспоминал её слова про тигров и львов, заигрывания с Трифоновым на ТЭЦ, и от этого становилось как-то неприятно.

Что с людьми не так? Лёха вон тоже аж трем девчонкам в школе голову морочил, хотя в отличие от Нинки, очень боялся, что они друг о друге узнают. И тем не менее, ни Нинка, ни Лёха не хотели бы сами оказаться в таком положении.

Мама всегда говорила, что с другими нужно поступать так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. У неё было много недостатков, но этого правила она всегда строго придерживалась. Всегда. До недавнего времени.

Неожиданно Яров остановился, достал вэйп и тут же утонул в белом облаке. Я поравнялся с ними.

— Привет, — сказал я Нинке, потому что с Яриком уже виделись.

Нинка была невысокая, значительно ниже Зои, но из-за каблуков, казалась почти такой же. Платье же у неё было просто убийственное. Нет, цвет нормальный, форменный, а вот от того, как оно на ней сидело, у некоторых учеников, вроде Дятла, вполне мог разрыв сердца случиться.

Нина натянула искусственную улыбку и спросила так, будто в первый раз меня видит.

— Это у тебя Харитонов телефон отнял?

Я кивнул, и они пошли за мной.

— Спасибо, кстати, — сказал я Ярову, чувствуя ещё большую неловкость из-за того, что эта тема вдруг поднялась.

Нужно было раньше его поблагодарить, а не через месяц. Но как-то не складывалось.

— Ерунда, — скромно ответил он. — Они просто трусливые.

— А ты совсем драться не умеешь? — Нина рубила с плеча.

— Не люблю такое.

— Ну, о любви речь особо не идет, — Яров криво улыбнулся. — Есть вещи, которые нужно уметь. Это как водить машину, стрелять или колоть дрова.

Ну почему он не сказал, что нужно уметь лепить из соляного теста?

— Ты чем-то занимаешься?

— Раньше в основном. Сейчас особо некогда. ЕГЭ на носу.

Выглядел и разговаривал Яров очень располагающе. Сразу было видно, что он "воспитанный и приличный". Маме бы он понравился.

— Ярослав, между прочим, идет на Золотую медаль, — похвасталась Нина, и краем глаза я заметил, как Яров дернул её за пальцы, давая понять, чтобы не лезла.

— Поздравляю.

— Пока не с чем. До лета ещё дожить нужно. А ты куда поступать будешь?

Это был ужасный, катастрофический вопрос, потому что я сам толком ещё не знал куда. Мама хотела меня на экономиста. У неё уже давно была эта идея. Но как только она заводила про этих самых экономистов и вообще про всякие там финансы, я сразу представлял себе страшных гоблинов из банка Гринготтс с толстенными книгами наперевес и содрогался.

— У меня математика не очень, — честно сказал я, чтобы не отвечать, куда хочу поступать.

— А я думала ты ботан, раз драться не умеешь. — Нина как будто пошутила, но это прозвучало унизительно, и Яров снова тайком пихнул её.

— Что слушаешь? — он кивнул на болтающиеся на моей шее наушники.

— Вообще-то я всеяден. Главное, чтобы заходило, остальное не важно.

— Я тоже всеяден. Вот сейчас на восьмидесятые подсел. Depeche Mode знаешь?

— Конечно! "Never let me down" моя любимая.

— А моя "Personal Jesus".

Я очень обрадовался, что можно с кем-то нормальным поговорить о музыке. Яров был очень сдержанный, спокойный и доброжелательный, а некоторая строгость взгляда уравновешивалась ровным, приятным тембром голоса.

Всю оставшуюся дорогу мы с ним обсуждали разные группы, песни и стили, он мне давал слушать своё, а я ему своё. Нинка даже не влезала, вероятно, это была совсем не её тема. А напоследок Яров добавился ко мне в ВК, пообещав скинуть пару хороших песен.

А в начале октября Лёха позвал нас к себе на дачу — ломать сарай.

Я хотел отпроситься у мамы, чтобы не связываться с этими "морализаторами", но она ответила, что не может принимать решение на расстоянии, и нужно договариваться с папой.

За ужином они с бабушкой затеяли очередные политические дебаты, и всё это снова переросло в выяснение отношений. У меня голова просто взрывалась от этой темы. Создавалось ощущение, что плохо всё, куда не плюнь.

"Кругом дураки и воры". Или "Нас ждет ещё худший кризис и полный упадок". "Раньше было хорошо, но те времена ушли".

От этих разговоров мурашки бежали по коже. Мне ещё жить и жить, а они так говорили, словно завтра солнце уже не взойдет, или на всех нападет чума, или взорвется бомба. Последнего они, кстати, не исключали.

А у меня, между прочим, планы на жизнь! Мне ещё на дачу к Лёхе предстояло ехать!

В первое время всё это прилично портило мне настроение, а потом я привык и стал впадать в анабиоз. Тупо отключаться и думать о своём. Потому что сидение в телефоне во время ужина в этой семье каралось чуть ли ни смертной казнью. И если они вдруг замечали мой опущенный под стол взгляд, тут же заводили песню про поколение имбецилов, живущих в другой реальности. Видимо полагая, что их реальность с кризисами и бомбами гораздо лучше.

После ужина я подошел к папе. Он, как обычно, сидел на большом коричневом диване с круглыми подлокотниками, смотрел телевизор и одновременно читал новости из Интернета. Его маленький ноут стоял на стеклянном журнальном столике, а по телеку шла передача, где тоже все спорили и ругались.

Папа был уже прилично заведен и разговором с женщинами, и телевизором, и, вероятно, тем, что читал в Интернете.

Я вошел в комнату и встал неподалеку, надеясь, что он сам обратит на меня внимание.

В его коротких темных волосах было полно седины и иногда, в зависимости от того, как падал свет, они казались совсем серыми. Но лицо оставалось по-прежнему моложавым и тонкие сеточки морщин возле глаз были почти не видны. Папа всегда был гладко выбрит и пах сладким одеколоном.

Я сел рядом.

— Интересно? — нужно же было хоть как-то "наладить контакт".

— Да чушь сплошная! — фыркнул папа.

— А зачем читаешь и смотришь?

— Затем, что каждый сознательный человек должен быть частью того общества, в котором он живет.

— Значит, если ты смотришь и потом ругаешься, то ты часть общества? — слова вылетали непроизвольно, я вовсе не хотел его злить.

Но папа усмехнулся.

— А что остается делать, если все вокруг как с цепи сорвались?

— Забить.