Книга То, что делает меня, страница 43 – Ида Мартин

Как же я не люблю подобные разглагольствования! Как я могу объяснить им, что Дятел чудак, и что у нас с ним не может быть ничего общего, кроме комнаты? Которая, по сути, является только его комнатой. А вот папа на самом деле — вовсе не его папа, а мой. Но родители почему-то хотят, чтобы мы насильно стали дружить, быть милыми и добрыми друг к другу. Признаю, подыгрывать им у Дятла долго получалось, но сегодня он всё же показал, что тоже терпит.

— Никита, — папа наклонился вперед. — Я жду. Что тебе не нравится в Ване?

— Вот представь, — я сполз на краешек стула, — тебе бы пришлось жениться на женщине, которую до этого ты в глаза не видел. Хорошая она, плохая, красивая или нет — не важно, важно, что между вами нет ничего общего. Вы чужие. Вот и всё.

Сказал и сразу замолк, кажется, и так ляпнул лишнего.

— Я так и думала! — вскрикнула Аллочка. — Он его ненавидит.

— Алла! — одернула её бабушка. — Дай мальчику высказаться.

— Я высказался.

— А ты, Ваня, что думаешь? — папа всеми силами старался держать себя как судья и мудрец в одном флаконе.

Дятел равнодушно пожал плечами и захлопал ресницами:

— А меня всё устраивает.

— То есть как? — Аллочка подскочила на месте. — Как это тебя устраивает? Он тебя избил в школе при всех, а тебя это устраивает?

— Мы оба виноваты, — сказал Дятел рассудительно. — Я тоже вспылил.

И тут я вспомнил, как он "вспылил", и меня разобрал смех.

— Только посмотрите, он ещё и доволен, — моя улыбка добила Аллочку окончательно. — Пользуется тем, что Ваня очень добрый и отходчивый, а значит можно издеваться над ним, как угодно.

— Не утрируй, пожалуйста. Никита просто рад, что Ваня не обижается, — вступилась за меня бабушка.

— Я уж не знаю, кто его так воспитывал, но сидеть и смеяться в присутствии взрослых, когда обсуждаются серьёзные вопросы, — это возмутительно!

— Ничего возмутительного нет, — парировала бабушка. — Он просто ещё ребенок, а ты об этом всё время забываешь.

— Мне кажется, он с самого начала дал нам понять, что он не ребенок, и что может делать всё, что ему заблагорассудится.

— Вот как? Ваня, значит, у тебя ещё ребенок, а Никита уже не ребёнок?

Не знаю уж, насколько бабушка действительно симпатизировала мне, но споры с Аллочкой были её коньком.

— Послушайте, Валентина Анатольевна, когда я согласилась, чтобы Никита с нами жил, Дима заверил меня, что он нормальный и хороший мальчик, а что получается?

Папа сосредоточено молчал, и по его ссутуленной позе было видно, что он хочет сбежать отсюда ещё больше нас. Потому что разгорающийся пожар был готов вот-вот перекинуться на него самого.

— Ты, Аллочка, пожалуйста, тут на себя много не бери. Это я согласилась, чтобы Дима привел тебя в нашу семью. И он тоже уверял меня, что ты замечательная и добродетельная женщина. Только не подумай, что я ставлю под сомнение твою добродетельность, но сейчас, в который раз, между прочим, ты демонстрируешь обратное.

Короче, они начали ругаться. Шумно, с криками, с размахиванием рук, закатыванием глаз и припоминанием всех взаимных обид.

А папа то и дело повторял:

— Прекратите обсуждать детей в присутствии детей.

Однако женщины его не слышали, потому что до нас им дела уже никакого не было.

Но когда Аллочка вдруг выкрикнула, что меня спихнула на их головы нерадивая мать, я не выдержал, встал и, схватив с вешалки куртку, ушел из дома прямо в тапочках. Стремглав вылетел на улицу и пошлепал по лужам. Пристроился на лавочке у соседнего подъезда и в очередной раз отчетливо осознал, что на самом деле никому не нужен.

Достал телефон и сразу набрал Трифонову. В последнее время я обращался к нему за помощью слишком часто, но он и Лёха были единственные, кто мог меня поддержать.

— Привет, что делаешь?

— Футбол смотрю.

— Кто играет?

— Реал.

— Можно, я к тебе зайду, вместе посмотрим?

— Без проблем. Жрать будешь?

— Нет. Просто посижу.

К Тифону я пошел длинным путем, по освещенной улице, потому что во дворах была грязь и лужи, а я ушел в тапочках.

За пять минут папа позвонил раза три, но трубку брать я не стал. Отключил звук и врубил музыку на полную громкость.

Только миновал длинный кирпичный дом, как рядом со мной неожиданно остановился здоровенный темный джип. Так резко подрулил, что я шарахнулся в сторону, тапок слетел, и я, как дурак, наступил босой ногой в ледяную грязь. Боковое стекло машины с моей стороны медленно приоткрылось, и из окна выглянул Яров.

— Привет. Ты это куда на ночь?

— Привет, — было ужасно неловко оказаться перед ним в таком виде. — Так, гуляю просто.

Он, тихо посмеиваясь, покосился мне на ноги.

— Мне нравится твой стиль.

— Угу, — я торопливо нашарил ногой тапок.

— Далеко идешь?

— В дом, где "Зоомагазин".

Из-за спины Ярова высунулась голова водителя. Солидный мужчина в светлом костюме и темной рубашке.

— Давай мы тебя подкинем, — предложил он.

— Залезай, — живо подхватил Ярик.

Предложение прозвучало заманчиво. Я немного помялся, но потом всё же забрался на заднее сидение.

В салоне было тепло, сладковатый запах ароматизаторов и мягкие, очень приятные наощупь, кожаные сидения. Я весь прямо-таки растекся по ним с блаженным, упоительным чувством счастливого спасения.

— Это Никита, наш новенький, — сказал Ярик мужчине, а потом повернулся ко мне. — А это мой папа — Юрий Романович.

— Здравствуйте, — поздоровался я как можно вежливее.

— Здорово, — отозвался отец Ярика и тут же просек фишку. — Из дома выгнали?

— Я сам ушел.

— Тогда ясно. А со стороны, как алкаш.

Я взглянул на него в зеркало заднего вида. Темно-серые с прищуром глаза улыбались. Значит, подкалывал просто.

— С родителями поссорился.

— Бьют?

— Нет, просто поругались.

— Бывает, — кивнул Юрий Романович. — У меня есть знакомый — тоже раз пять уматывал из дома. В последний раз, правда, так и не вернулся. Но то было ещё в восьмидесятых. Тогда много возможностей обеспечить себя было, а сейчас просто так никуда работать не устроишься. Даже самым занюханным дворником, даже тележки собирать в магазине. Так что у тебя только два пути — либо бургеры паковать, либо торговать наркотой.

— Папа! — одернул его Ярик.

— Я всё правильно говорю, — строго отозвался отец. — Сейчас молодежь без присмотра быстро летит по наклонной. На улице, знаешь, как хорошо это дело поставлено? Барыги спецом отслеживают таких неприкаянных. Туда-сюда и через пару лет ты или наркоша конченный, или в колонии срок мотаешь.