Книга Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака, страница 44 – Адам Гидвиц

– Ради гребешка святого Иакова! Ради волоска святой Хильды, этого не может быть!

Король повалился на пол и начал рвать на себе одежду.

Борзая выбралась из-под стола.

– Этого не может быть! – вопил король. – Не может быть! Но почему, Господи, о, почему? Я бы предпочел, чтобы лучший город моего королевства лежал в развалинах! Сметенный неверными до основания!

– Мой господин! – воскликнул я, опускаясь рядом с ним на колени. – Сир, что случилось?

Но он не мог выговорить двух связных слов. Разумеется, сперва я подумал о его матери. Никто не был так дорог ему, как она. Неужто она внезапно скончалась? Король катался по полу, словно его жалил рой ос. Так что я в отчаянье обратился к Микеланджело ди Болонье. Приор выглядел так, словно его ударили в лицо.

– Что случилось? – взмолился я.

– Что случилось?! – Голос Микеланджело был как стон погребальных колоколов. – Святой Гвоздь из Сен-Дени похищен!

Я чуть не свалился со скамьи. Остальные товарищи короля закрыли лица руками или в ужасе возопили.

Посреди этого взрыва отчаянья Якоб наклонился к Вильяму и прошептал:

– Что это за Святой Гвоздь?

Вильям развернулся к нему стремительно, как двухголовая кошка.

– Что значит – что это за Святой Гвоздь?

– Я не знаю, что это!

Общая скорбь не утихала. Вопли, рыдания, заломленные руки…

Вильям зашипел на Якоба:

– Святой Гвоздь! Тот самый Святой Гвоздь!

– Все равно не понял, – сообщил ему Якоб.

– Тот, что пронзил руку Христа во время распятия! Гвоздь, что удерживал Господа Нашего на кресте! – Вильям почти орал.

– А! – сказал Якоб. – А… я думаю, это очень, очень важная вещь.

Вильям ответил:

– Ты так думаешь?

Король стонал и катался по холодным камням пола трапезной.

– Святой Гвоздь, – в слезах повторял он, – Святой Гвоздь!

Вот тогда-то я и обратил свой взгляд к Жанне.

И, хотя я произнес это шепотом, мой голос, казалось, поверг в молчание всех в трапезной:

– Его руки и ноги не были прибиты гвоздями.

Мой дорогой король все еще рыдал.

Мы подняли его с пола и усадили на лавку.

Он сидел сгорбившись, зажав ладони меж колен, слезы потоком текли по его бледным мягким щекам.

Если бы кто-то сказал ему: сядь прямо, как большой, – это бы показалось почти уместным.

Борзая умостилась меж ног короля и время от времени поднимала голову и лизала ему лицо. Он не сопротивлялся.

Пока мой возлюбленный король приходил в себя от потрясения, вызванного потерей самой драгоценной реликвии во всей Франции, я обернулся к детям и их старшему спутнику, Микеланджело.

– Несколько я понимаю, – сказал я, стоя перед ними, ноги широко расставлены, руки на бедрах, – есть два возможных объяснения тому, что только что произошло. Одно весьма неправдоподобно. Другое весьма неприятно.

Первое – вы и правда современные святые. Одну из вас, как выяснилось только что, посещало видение, предвещающее исчезновение величайшего сокровища во всей Франции. Затем вы все являетесь пред королем – аккурат перед тем, как он узнает об утрате Гвоздя. Следует отметить, что эта «святая» утверждает, что никогда не видела короля прежде, и все же она узнает его из весьма своевременного «видения».

Второе объяснение, – продолжал я, – более вероятное и более неприятное: все это сговор. Это вы украли Святой Гвоздь. Вы узнали, что король будет здесь, возможно через друзей Микеланджело здесь, в аббатстве. Вы выдали себя за чудотворцев, – должен добавить, без малейших тому подтверждений, – в попытке вызвать доверие короля.

Не знаю, что вы сделали с Гвоздем. Продали его? Или, быть может, намерены его вернуть, отыскав как бы виновного, и приписать свое преступление какому-нибудь несчастному дурню, тем самым снискав королевскую милость? А это, я думаю, и было целью сговора.

Бросив это обвинение в притихшей трапезной, я немного погодя добавил:

– Но если второе объяснение верно, вы невероятно хорошие актеры, поскольку сейчас у вас вид абсолютной невинности.

И правда. Все четверо вытаращились на меня, нахмурившись и широко отворив рты.

Король, к счастью, к этому времени перестал плакать. И, хотя случайная слеза порой катилась по королевскому носу, срываясь с его загнутого кончика, он, по крайней мере, не рыдал в голос.

Он прислушивался к моим словам. И, что поразительно, собака тоже.

Она подошла и села между мною и детьми, голова ее поворачивалась то к ним, то ко мне, точно у слушателя во время университетских прений.

Оправившись от молчаливого потрясения, Микеланджело ответил:

– С чего вы вообще взяли, что Гвоздь украден? Аббат рассказал, что он пропал, когда его передали для поклонения паломникам. Быть может, он просто выпал из своего кувшина?

– Вы держали Святой Гвоздь в кувшине? – спросил Якоб.

– Ну, на самом деле в вазе. И паломники передавали эту вазу друг другу, чтобы приложиться поцелуем. Ваза с Гвоздем хранилась в большом золотом ларце-реликварии, украшенном драгоценными камнями и золотом и огромными орлами Карла Великого, который и велел сделать этот реликварий.

– Огромными орлами? – переспросил Вильям.

– Да, – сказал я, – орел был на его гербе.

Тут я прервал себя, поскольку внезапно понял, что Вильям имел в виду. Он напоминал про видение Жанны. Луи тоже это понял. Он встал и обернулся к аббату:

– У вас есть лошади?

– Разумеется, сир.

– Быстрые?

– Да, конечно.

– Седлайте их! – Он обернулся к Микеланджело и детям: – Вы останетесь здесь, пока Гвоздь не будет найден. – Борзая залаяла, словно обращаясь к королю. Он поглядел на собаку: – И ты тоже.

Перед тем как покинуть аббатство вместе с королем, я велел одному из монахов подслушивать у дверей трапезной, на случай, если Микеланджело и дети, думая, что их никто не слышит, выдадут себя. И вот что он впоследствии свидетельствовал.

Как только они остались одни, Вильям сказал:

– Либо они найдут Гвоздь, либо подвесят нас за большие пальцы, пока мы не скажем им, где мы его спрятали.