Книга Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака, страница 66 – Адам Гидвиц

– Сколько же их? – вырывается у меня стон. Но на самом деле какая разница? Их столько, сколько надо.

– Беги! – кричит Жанна. – Клото, беги!

Клото все еще враскачку шлепает впереди.

– Тут такие, понимаешь, течения, что в темноте не разбежишься, – откликается трактирщик, неторопливо оглядываясь, словно ему совсем некуда спешить. В буквальном смысле некуда. Некуда и незачем. – Тут не… – Глаза у него делаются огромными, точно яблоки. И он кричит: – Бегите! Бегите!

И сам срывается с места, правая рука отмахивает шаг, кривые ноги поднимают тучи брызг – бежит по скрытой под водой тропе по направлению к скале. Нас нет нужды подгонять. Мы мчимся за ним, наши щиколотки взбивают морскую пену. Гвенфорт бежит впереди, море вздымается вкруг нее, точно крылья.

Кони, бухая копытами, несутся с холма по дороге – по пять или шесть в ряд. Когда они пересекают кромку воды, брызги одевают их сверкающим панцирем. В некоторых местах вода почти сошла, а в некоторых сошла совсем, оставив песок и ракушки сверкать в утренних лучах. Копыта яростно бухают по воде и песку.

Далеко впереди желтые копья света бьют в каменные стены монастыря и стеклянные окна церкви преломляют их и отбрасывают назад. Тяжелая рысца Клото задерживает нас – мы не можем обогнать его, поскольку в противном случае сойдем с тропы. Хотя мне все еще непонятно, зачем нам держаться тропы, когда вокруг такое мелководье.

– Поспеши! – подгоняет его Якоб. – Они приближаются!

И верно, они приближаются. А с холма продолжают скатываться ряд за рядом. Семь, девять, двенадцать рядов рыцарей с топотом несутся через городок к заливу.

– Мы не успеем убежать, – говорит Жанна.

– Они убьют нас? – интересуется Якоб.

– Да, – кричит Мармелюк.

– Можешь их остановить? – умоляю я Вильяма. Вильям, который пытается поторопить Клото, говорит:

– Я могу остановить несколько. Пять, может, десять. Но не столько, сколько их там.

– Сотня, – говорит Мармелюк, – королевская конница – это сто рыцарей.

– Сотню уж точно не могу, – добавляет Вильям, – они скосят нас, как летнюю рожь.

И тут Жанна поворачивается. Она точно остолбенела.

– Этот рыцарь… – говорит она, – он… он исчез…

– Божьи кости! – восклицает Мармелюк. – Только не припадок! Не сейчас!

Но я поворачиваюсь, чтобы разглядеть, что имеет в виду Жанна. И я кричу:

– Боже правый!

Потому что и я это вижу. Рыцарь, что несется галопом впереди остальных, внезапно исчезает. Словно… словно он просто в один миг пропал из виду.

За ним – еще один. Лошадь, кажется, в один прыжок провалилась под воду. Вода ей по грудь, хотя на мелководье она не толще ладони. Лошадь в панике мечется и пытается встать на дыбы. Отчего, кажется, тонет еще быстрее. Быстрее и быстрее, пока ее всадник в доспехах не исчезает под серыми блестящими волнами.

– Глядите! – кричит Жанна. Якоб и Вильям неохотно замедляют бег и оборачиваются.

Те лошади, что ступили на тропу, приближаются. Но, пока мальчики оборачивались, залив поглотил еще двоих рыцарей.

– Божий нос! – вновь божится Мармелюк. – Что происходит?

Клото, все еще проламываясь сквозь мелкие волны, смотрит через согбенное плечо. Еще один рыцарь уходит вниз – лошадь бьется, ржет, а затем исчезает под тонким, как пергамент, слоем воды.

Клото кричит:

– Вот они, голодные пески! Коли жизнь дорога – держись тропы, вот что я говорю!

Он коротко хохочет и бежит дальше этой своей диковинной утиной пробежкой. Но Мармелюк, Якоб, Жанна, Вильям и я просто стоим и смотрим. Рыцарь за рыцарем, наряженные в прекрасные синие, алые, зеленые одежды, с мечами наголо, тонут в море.

Вздымается слабый всплеск – и вот уж их нет. На дальнем берегу – я услышал это позже от одного сведущего человека – король Луи, Жан де Жуанвиль и Бланш Кастильская сидят на своих скакунах. Они и есть те три фигуры, что мы видели на гребне холма. Рядом с Луи стоит его пеший паж с боевым рогом на перевязи. Лицо Луи искажено горем и ужасом.

– Что это? – бормочет он, когда рыцарей, одного за другим, глотает море. – Помилосердствуй, Господь!

– Господин мой! – кричит Жуанвиль. – Отзови их! Отзови, покуда они все не утонули!

Но Бланш огрызается на них:

– Не будьте глупцами!

– Нет, это знак! Это знак, мой король, – умоляет Жуанвиль, вспоминая, возможно, о тех историях, что он слышал в трактире, – это знак, ниспосланный Господом! То, что творится, противно Его воле! Отзови их!

– Не будь таким трусом! – огрызается Бланш. – Это не знак, это испытание! Только чистый сердцем переправится через воду и вырвет книги ереси из рук дьявола!

Еще один рыцарь исчезает под водной рябью. Лошадь его на миг показывается из воды, потом отчаянно ржет. Рыцарь уже по пояс ушел в воду залива. Вот исчезает лошадь. Вот рыцарь погружается уже по затянутую синим королевским шелком грудь. Раскинув руки, он пытается подтянуться на них, но только погружается еще сильнее.

– Помогите! – кричит он. – Бога ради, помогите!

А потом исчезает под волнами.

– Это был Николя де Монтань, – стонет Жуанвиль, – Луи, милый Луи, добрый Луи, милосердный Луи… Ты же до сих пор никогда не был глупцом! Молю тебя – отзови своих рыцарей!

И прежде, чем Бланш успевает сказать хоть слово, Луи поворачивается к своему пажу.

– Отход! – бормочет он.

– Прошу прощения, милорд. Я не расслышал!

– Я сказал – труби отход!

Паж поднимает рог к губам, дважды протяжно трубит, ждет и опять трубит дважды. Рыцари начинают разворачивать лошадей.

Мы не можем поверить в то, что видим, в то, что слышим.

– Это отход, – голос Мармелюка дрожит от волнения, – они протрубили отход!

И в самом деле, рыцари поворачивают. Но те, кто сумел выбраться на тропу, теперь выезжают на песок и тоже тонут. По дороге назад тонет еще столько же рыцарей, сколько утонуло в горячке погони. Крики лошадей и всадников слышать невыносимо. Точно плач детей. Гвенфорт воет. Жанна отворачивается.

Уцелевшие рыцари наконец выбираются на берег, туники промокли, лошади хрипят и роняют пену, глаза и у тех и у других полны безумия и страха. В воду залива вошло сто рыцарей. Двадцать воротились обратно.