Книга Соблазн для возлюбленной, страница 70 – Джоанна Линдсей

– Мы направлялись в особняк Блэкбернов, чтобы выяснить, не там ли ты прячешься, и на подъезде к нему Уэстон заметил, как ты прыгнул в чью-то карету.

– Но почему вы решили, что я живу у Блэкбернов?

– Клэр заметила на недавнем балу, какое внимание ты оказываешь дочерям почтенной леди. Ты даже познакомил нашу сестру с одной из них. Клэр рассказала об этом отцу, и он заинтересовался услышанным. Думаю, он втайне надеется, что ты увлечешься одной из девушек и встанешь на путь исправления.

Монтгомери пропустил эти слова мимо ушей. Его больше беспокоил гнев отца.

– Отец все еще сердит на меня?

– Боюсь, что да. С некоторых пор, по твоей милости, над ним стали подшучивать в клубе. Все это, конечно, чепуха, но даже Уэстон был задет за живое, когда услышал, как один из знакомых отца спросил его: «Ты теперь передаешь своих старых любовниц сыновьям?»

– Мне бы такое тоже не понравилось, – пробормотал Монтгомери. – Но почему вы с братом поехали вместе с отцом в дом Блэкбернов?

Эндрю усмехнулся.

– Отец не звал меня, я сам увязался за ним, как только узнал, куда он направляется. Думаю, Уэстон поехал вместе с нами потому, что отец собирался силой тащить тебя домой. Как он мог такое пропустить!

Монтгомери фыркнул:

– В последней драке со старшим братом я, кажется, победил.

– Правда? Насколько я помню, это Клэр вовремя отвлекла Уэстона, и он пропустил удар. Но в любом случае я рад, что нам не понадобилось применять силу. Я боялся, что отец прикажет нам скрутить тебя.

– Неужели ты бы подчинился его приказу?

– Конечно! Только ты игнорируешь его требования, а мы – послушные дети. А теперь расскажи, зачем ты гоняешься по всему Лондону за пожилыми дамами?

– Не буду.

– И отцу не расскажешь?

Монтгомери застонал:

– Нет!

– Тогда тебе конец, брат.

– Я знаю. Оставь меня в покое, дай мне возможность пораскинуть мозгами и придумать, как выйти сухим из воды.

– Отлично, пораскинь мозгами, только, пожалуйста, не вздумай бежать. Это будет последней каплей, и она переполнит чашу терпения отца.

Монтгомери рассмеялся. Было это действительно предостережением или руководством к действию, он не знал. Они уже въехали в Лондон, и впереди замаячил особняк отца.

– Успокойся, – сказал Монтгомери. – Я сдаюсь, меня поймали, и я не собираюсь никуда бежать. Будь что будет.

Войдя в дом, граф сразу направился в свой кабинет. Уэстон слегка подтолкнул Монтгомери в направлении его двери.

– Обычно я не испытываю к тебе сочувствия, брат, но только не сегодня. Однако серьезного разговора с отцом не избежать. Тебе же самому станет легче.

Пожалуй, эти слова были самыми приятными из тех, которые Уэстон когда-либо говорил ему. Монтгомери кивнул и последовал за отцом в кабинет. Войдя, закрыл за собой дверь.

Отец уже сидел за большим письменным столом, скрестив руки на груди и нахмурив брови. В его каштановых волосах пробивалась седина, но светло-зеленые глаза оставались кристально ясными и чистыми.

– Садись, – сказал он.

Монтгомери остался стоять, положив руки на спинку одного из стульев.

– Мне не хотелось бы садиться.

– Садись! – рявкнул Брайан.

– Нет, я лучше постою.

– Ну, хорошо, – сдался отец.

Брайан встал, он пересек комнату и, остановившись у входа, прислонился спиной к двери. Граф как будто намеренно преградил сыну путь к бегству.

– Если ты настаиваешь, я сяду, – пошел на попятную Монтгомери и опустился в кресло.

– Ты легкомысленно относишься к своей жизни, – начал Брайан, возвращаясь на место. – Ты храбро воевал, был ранен, многое повидал. Как ты можешь вести себя безответственно? Неужели ты не понимаешь: грязные сплетни пятном ложатся на репутацию семьи? Твоя мать с нетерпением ждала возвращения в Лондон, но теперь она боится выходить из дома. Я сам подвергаюсь нелепым насмешкам. Эвелин однажды пришла домой в слезах.

– Эвелин всегда плачет, и в этом виноват ее муж, а не я. Она ненавидит его.

– Напротив, она слишком сильно любит мужа, но они оба непостоянны в своих эмоциях. Они ссорятся, потом мирятся, а потом снова ссорятся. Не все супруги живут так дружно, как мы с твоей матерью.

– Я слышал, как мама кричит на тебя.

– Черт возьми, Монтгомери, если мы и ссоримся, то только из-за вас, детей. Впрочем, все это к делу не относится. Я требую объяснений! Почему ты допустил, чтобы о тебе по всему Лондону распространялись нелепые слухи?

Монтгомери вздохнул, поскольку не был уверен в убедительности своих доводов. И все же решил попытаться усмирить гнев родителя.

– Разве я когда-нибудь лгал тебе, отец?

– Насколько мне известно, нет.

– Тогда поверь мне на слово: все, что я делал, я делал неспроста. Так надо, отец! И, к сожалению, разожженный мною костер не должен гаснуть.

– Что это значит?

– Это значит, что я не стану ничего отрицать, хотя на самом деле все обстоит не так, как выглядит. И ты с полным правом можешь опровергать слухи. Допустим, ты можешь объяснять некоторые события тем, что я был пьян.

Брайан хмыкнул, но его взгляд прояснился.

– Клэр говорила мне то же самое. Так, значит, ты пьешь?

– Нет, но это хороший предлог, который мог бы многое объяснить в моем поведении. В конце концов, выпивка приводит к глупостям.

Брайан вновь нахмурился.

– Я ожидал, что ты будешь все отрицать. Но твои слова «так надо!» привели меня в замешательство. Значит, ты осознанно разжигаешь скандалы? Но зачем?

– Ну, я не стал бы называть сплетни, которые ходят обо мне, скандалом. Они сделали меня в каком-то смысле посмешищем, однако я готов это вынести. Только тебе я признался, что эти россказни не соответствуют действительности, но об этом ты должен молчать, – сказал Монтгомери и, чтобы отвлечь отца от неприятной темы, неожиданно сообщил ему: – Между прочим, я, кажется, влюбился.

На лице Брайана отразилось недоверие.

– Кажется? Это не то слово, когда речь заходит о любви, мой мальчик. Любовь или есть, или ее нет.

– Я действительно влюблен, отец.

Монтгомери хотел сказать отцу что-то приятное, но Брайан снова помрачнел.

– Если это одна из тех престарелых дам…

– Господи, нет, конечно! – перебил его Монтгомери. – Разве я неясно выразился? Слухи обо мне не соответствуют действительности. Я только делал вид, что ухаживал за престарелыми дамами, но на самом деле у меня не было намерения добиться ни одной из них.