Онлайн книга «Сад утрат и надежд»
|
– Да, – согласилась Джульет. Сама она катила маленькую полку на тележке, которую оставил Джордж. – Я совершенно не знаю, что делать с георгинами, а ты знаешь? – Вот мы и прибыли на место преступления – ой, да тут у вас очень приятно. – Повернув кресло, Онор втолкнула его в Голубятню, потом взъерошила свои короткие светлые волосы. – Выкопай клубни, присыпь землей или песком и храни. Милая, мне пора идти. Брайен сегодня уезжает, и я хочу его застать. Привет, Би! – Привет, Онор. Рада видеть вас снова. – Когда ты видела Онор? – удивилась Джульет, когда Би с довольным видом села в офисное кресло и начала крутиться. – О, с Джорджем. – С Джорджем? Давно? Онор обняла девочку. – Что давно? Я сажала георгины? Я их ненавижу. Слушай. Я была очень рада повидаться. Как замечательно, что ты так решила. Я дам твой телефон Эву, можешь задавать ему любые вопросы про сад, если не дозвонишься до меня. Он хочет снова быть с тобой на связи. – Правда? Как он там? Онор закатила глаза и покачала головой: – Он все такой же. Ему необходимо повзрослеть. Хотя в чем-то и чудесно, что он остался большим ребенком. Но его старушка мать считает, что он должен быть более подготовленным к будущему. Уже сейчас. – Она позвенела ключами в куртке. – Когда он летом приедет, спросишь у него все, что тебя интересует, но его можно спрашивать о чем угодно, он профессиональный садовник и вообще… – Фредерик сказал, что это ты научила Эва всему, что он знает. – Да, но такова участь матери – учить детей, чтобы потом их потерять. – Впрочем, Онор сказала это с улыбкой. – Тудл-лу, Джу, милая, я еще приеду к вам, если пустите. Обними всех твоих детишек… Джульет смотрела вслед машине. Забавно, что кто-то, например Фредерик, постарел, а Онор казалась точно такой же, как двадцать лет назад, если не моложе. Джульет и то чувствовала себя уже пожилой женщиной. Онор росла тут и в детстве дружила с отцом Джульет. Она работала врачом, всегда искрилась энергией, была открытая, прямая, веселая, и это располагало к ней пациентов. Джульет услышала, как машина выехала на шоссе, и подумала, как мало всего она могла рассказать Онор. Би все еще крутилась в кресле, когда Джульет вернулась в Голубятню, ее ноги проскребли по каменной полке, которая шла по одной стене студии. На голову она накинула капюшон. – О, это классно. Спасибо, ма. – Джордж купил его. – Он лапушка. – Она снова покрутилась. – Мне нравится Джордж. Знаешь, он видел в Глазго Боуи. Бери инжир. – Спасибо, немного погодя. – Джульет залезла на высокий карниз антресолей и стала искать буклет, посвященный творчеству Лейтона; там была ее статья, написанная на ее первой работе в издательской группе галереи «Тейт». Она решила, что будет полезно перечитать ее. Даррил, ее старый приятель из «Даунис», прислал ей сообщение, что музею «Фентиман» в Оксфорде, с его коллекцией набросков Хорнера, возможно, потребуется сотрудник. «Место для тебя, пожалуй, идеальное, если бы не тамошний новый руководитель, которого ты ненавидишь. Согласна?» – написал он. Прочитав эти строчки, Джульет поморщилась. Ну, о ненависти нет и речи, это уж чересчур, подумала она. Но то, что она терпеть не может Сэма Хэмилтона, – это факт. После продажи эскиза к «Саду утрат и надежд» он иногда мелькал в СМИ – на радио, в третьесортной передаче «Что я читаю на досуге», в газетках, где никогда не порекомендуют что-то приличное, например книгу из серии «Вираго – современная классика», которую Джульет пропустила, или забытую ею Джорджетту Хейер. Как и ожидалось, Сэм Хэмилтон сказал, что книга, которую он купил, вероятно, в каком-то претенциозном месте, вроде Микронезии или Еревана, – это перевод новой эпической поэмы итальянского поэта, состоящей из 30 стансов, о смерти Европы, увиденной глазами умирающего быка. Он даже напечатал в «Таймс» в колонке «Вопросы&Ответы» короткую заметку: «Сэм Хэмилтон, новый директор музея „Фентиман“ и в свои 40 лет один из самых молодых директоров художественных галерей в Англии. Разведен, живет один в Оксфорде». На вопрос «Что вас больше всего разочаровало?» Сэм Хэмилтон ответил: «Социальные media, заявленные как средства демократизации, но на самом деле распространители нарциссизма и изоляции». Претенциозный идиот. Твиттер поиздевался над этим заявлением, как и следовало ожидать. Как и многие историки искусства, Джульет устала от новых директоров, которые приходят в галерею с намерением оставить свой след в приличной, хорошо налаженной работе и делают что-либо идеологически правильное, скажем, перевешивают все экспонаты в алфавитном порядке или по темам. Она не могла понять, каким стал теперь Сэм Хэмилтон, поскольку знала его. Тогда, в Оксфордском колледже, он казался одним из тех людей, какие подходят к тебе и объясняют, какие они умные. В Оксфорде. Но все-таки это был единственный музей в пределах транспортной досягаемости от нее, куда она могла бы ездить на работу, и она была вынуждена написать Сэму… Интересно, думала она при этом, носит ли Сэм Хэм и сейчас майки с бритпоп-группами из 90-х? В маленькой заметке из «Таймс» не было его фотки. – Ну как, нашла свою книжечку? – спросила Би, снова раскладывая на каменной поверхности свои книги и компьютер. – Нет, – вздохнула Джульет, осторожно слезая вниз. – Там наверху полно яблок. Ты следи, чтобы младшие не залезли туда и не спихнули их. Поняла? Би поежилась в своем новом кресле, и ее хорошее настроение испарилось. – Конечно, прослежу, я не тупая. Ма, можно Голубятня будет моей? Только моей? Пожалуйста! – Хм… посмотрим. Зимой тут очень холодно, – ответила Джульет, все еще думая о Сэме Хэмилтоне и о грядущих счетах за обогрев при таких старых окнах. – Я знаю, знаю. Я нашла старый кашемировый джемпер твоей бабушки. Он был упакован в пластиковый мешок, так что ни одна моль не добралась, умно, правда? И мы могли бы… может… мы могли бы провести сюда электричество? Чтобы тут у меня был свет и радиатор? – Мы посмотрим. Когда у меня найдутся лишние деньги. В Голубятне будет холодно, и ты едва ли захочешь оставлять здесь на ночь компьютер. Би скрестила на груди руки и нахмурилась. – Разве ты не говорила, что тут безопасно? Разве не ради этого мы сюда переселились? – Тут безопасно, точно безопасно, но компьютер может замерзнуть за ночь. Так бывает. – А-а. Ну тогда я разожгу огонь. Так ведь делали в старые времена, правда? Джульет с сомнением смерила взглядом старинный золотистый камень дымохода. По сути, Голубятня была задумала как банкетный домик, где гости отдыхали после ужина, ели лакомства и слушали музыку; она единственная сохранилась от величественного елизаветинского особняка, на месте которого был построен Соловьиный Дом. – Бог знает, когда трубу чистили в последний раз. Я что-то не помню, чтобы Грэнди вообще зажигала очаг. |