Книга Любовь на карантине, страница 24 – Юлия Набокова

– Привет! – Я помахала рукой камере и улыбнулась еще шире – до того потешно выглядели мои гости.

– Диана, как ваше самочувствие? – женским голосом воскликнула фигура, направляя на меня камеру. Да так громко, словно пыталась докричаться до меня издалека.

– Здесь динамик, она вас прекрасно слышит, – прозвучал голос Катюни, и медсестра ткнула пальцем куда-то в низ стекла.

– Слышу вас прекрасно, – подтвердила я. – Самочувствие отличное, никаких симптомов заболевания у меня нет.

– Это правда, что у вас диагностировали вирус? – убавив громкость, спросила корреспондентка.

– Неправда! – бурно возмутилась Катюня. – Анализы еще не готовы.

– Значит, пока неясно, больна Диана или нет? – Корреспондентка направила камеру на медсестру.

– Это станет ясно только по результатам анализов, а они будут готовы не раньше, чем через две недели, – отчеканила та.

Корреспондентка снова обернулась ко мне, направляя камеру на палату.

– Диана, почему вы перестали выходить на связь? Ваши подписчики волнуются. У вас отобрали мобильный телефон?

– Ничего мы у пациентов не отбираем! – снова возмутилась Катюня.

– Я случайно разбила свой айфон, – пояснила я, не вдаваясь в подробности. – Но уже заказала новый и, как только его получу, сразу успокою своих подписчиков.

– А где тот мужчина, с которым вас поселили в одну палату? – Корреспондентка приблизилась к стеклу, снимая карантинный бокс.

– Как видите, я здесь одна, – я отступила от стекла и махнула рукой.

– Но вы же сами говорили в сторис, что вас тут двое! Вон и кровати две! – не поверила журналистка.

– Нас чуть не заселили вместе, – вывернулась я и заметила, как Катюня за стеклом испуганно замерла, приложив руку к груди, – но ошибку вовремя исправили.

Катюня чуть заметно кивнула, благодаря меня. Корреспондентка разочарованно замолкла, видя, что сенсации не вышло.

– Ну что, ж, выздоравливайте, Диана. Надеюсь, что ваши анализы не подтвердятся и вы окажетесь здоровы! – протараторила она.

– А теперь, давайте, я вам покажу свободную палату, – обрадовалась Катюня, собираясь увести журналистку.

Но не успела – на тумбочке зазвонил телефон Кирилла.

Корреспондентка жадно повернулась ко мне.

– Вы же говорили, что разбили айфон! – подловила меня она.

– Разбила! Вот он теперь и глючит! – нашлась я, хватая телефон с тумбочки. На экране высветилась фотография строгой брюнетки в очках с именем «Вероника». Так вот ты какая, невеста Кирилла. Извини, абонент временно недоступен. Я сбросила вызов и выключила телефон. А журналистке сказала: – Только на звонки работает, и то ничего не слышно!

Я мило улыбнулась, мысленно умоляя журналистку свалить наконец, пока мы с соседом не спалились. И тут она вытянула шею и уставилась на что-то на кровати Кирилла, у которой я стояла.

– А это чья футболка? – протянула она голосом прокурора.

Я медленно повернулась и уставилась на мужскую футболку с дурацким принтом, которую вчера высмеяла. И когда Кирилл успел разложить ее на кровати? И главное, какого черта, оставил ее там, когда побежал прятаться в ванную?

У меня было всего несколько секунд, чтобы найти оправдание, и я ляпнула первое, что пришло в голову.

– Это моя!

– Мужская? – не поверила корреспондентка.

– Это футболка моего парня, – на ходу сочинила я, беря футболку в руки. – Я по нему очень скучаю, вот и надеваю ее на ночь вместо ночнушки.

Я нежно погладила футболку, и журналистку пробрало.

– Как трогательно! А не могли бы вы ее надеть? – попросила она, и мне захотелось ее убить.

Но пришлось подыграть и надеть футболку, стараясь изобразить влюбленность, а не неприязнь.

– Можете передать привет своему парню, – предложила корреспондентка, – он ведь наверняка тоже волнуется, что вы не выходите на связь. Как его зовут?

– Карло, – ляпнула я, вспомнив моего итальянского приятеля.

– Он иностранец? – оживилась корреспондентка. – Это к нему вы ездили в Италию?

– Да, он остался там, – хоть в этом я не соврала. – Поэтому вряд ли он увидит этот сюжет, – добавила я в надежде, что не придется передавать ему привет.

– А вдруг! Представьте, как ему будет приятно! – настаивала корреспондентка.

– Чао, Карло! – с чувством произнесла я в камеру. – Надеюсь, мы с тобой скоро увидимся!

Журналистка выключила камеру, но задержалась, глядя на меня, и спросила:

– А почему у вашего итальянского парня футболка с надписью по-русски?

Вот ведь дотошная акула телеэкрана! Но и меня так просто врасплох не застигнешь – я столько прямых эфиров в Инстаграме провела, научилась импровизировать в ответ на неудобные вопросы.

– Он купил ее здесь, чтобы учить русский, – на ходу сочинила я. – Но забыл у меня, когда уезжал.

Удовлетворившись моим ответом, журналистка наконец-то ушла вслед за медсестрой. Я услышала, как громко хлопнула дверь, ведущая в наш отсек, и голоса стихли.

– Можно выходить? – поскребся в дверь ванной сосед.

Вот же нетерпеливый котик! Я вошла в ванную, прикрыла за собой дверь и шикнула:

– Посиди тут пока! Вдруг они назад пойдут!

– А тебе идет моя футболка, – развеселился он, разглядывая меня.

Я и забыла, что напялила на себя его шмотку! Сорвала ее через голову и раздраженно швырнула в него. Он со смехом поймал и передразнил меня, манерно растягивая по слогам:

– Я таак скучааю по моему Каааарло! – А затем нормальным голосом добавил: – Ты врешь как дышишь!

– Я импровизировала, – рассердилась я. – Между прочим, спасая Катюню от увольнения! Какого ты там разбросал свои футболки и оставил телефон?

– Извини, пришлось быстро ретироваться, не успел зачистить следы. А кто звонил?

– Кто-кто! Вероника твоя!

– И что ты сделала? – напрягся он.

– Сбросила звонок и выключила телефон. А что мне было делать?

– Принеси мне быстрей телефон, – попросил он.

– А то что? Вероника поднимет тревогу?

– Пожалуйста.

Вид у него был такой умоляющий, что я смягчилась.

– Ладно, принесу. А ты сиди и не высовывайся пока!

Я сбегала в палату, чувствуя себя шпионкой на задании и боясь, что корреспондентка выскочит по ту сторону стекла и воскликнет: ага, попалась! Но в коридоре было пусто и тихо, а Кирилл вцепился в телефон, как клещ, и тут же включил его, как будто от звонка Вероники зависела его жизнь.