Книга Никогда не говори «навсегда», страница 8 – Татьяна Тронина

— Шум моря, пение птиц, — пояснила тетя Нина.

— Пожалуй, я бы тоже к вашему психотерапевту сходила, — задумчиво произнесла Алевтина Викторовна. — У меня, между прочим, бессонница началась. И такие кошмары иногда снятся!

— Какие, ба? — с живым любопытством спросил Мика. — Расскажи, пожалуйста!

— Как-нибудь потом… — сконфузилась Алевтина Викторовна. — Кстати, мне кажется, Катеньке тоже бы не мешало посетить эти сеансы.

— Мама, отстань, — мрачно буркнула Катя.

— Тебе тоже кошмары снятся? — округлил Мика светло-серые глаза.

— Мика, и ты тоже от меня отстань…

Дядя Митя пил водку и становился все более жизнерадостным.

Сын Мика переключал программы, не останавливаясь ни на одном канале.

— Все какое-то одинаковое, — через некоторое время с разочарованием произнес он. — Хоть бы мультики показали, что ли…

Телефон в Катином кармане зазвонил, когда она была на пике меланхолии. Выскочила из-за стола в коридор.

— Алло, Катя… — раздался в трубке долгожданный голос.

— Лешка, милый! — Она так обрадовалась, что с трудом сдержала слезы.

— Я так соскучился… — тихо произнес он.

— А я так просто умираю… Я тебя ужасно люблю!

— Катя… — счастливо засмеялся он. — Я тебя тоже люблю! Встретимся послезавтра? Петренко уезжает к матери, в какую-то тмутаракань, оставляет мне ключи от своей квартиры…

— Зачем? Можно у меня… Мика все равно сейчас здесь, у бабушек.

— Нет, я хочу потом поработать над документами. Ты же знаешь, я это могу делать только в полном одиночестве.

— Ладно, давай у Петренко! — покорно согласилась Катя. — Слушай, что у вас там грохочет?

— Я в парке, с дочерью… Смотрим салют.

— Леша, милый…

Она сидела в коридоре, возле вешалки, где висели ряды шуб, возле дяди-Митиных сапог, от которых крепко несло гуталином, и не замечала ничего вокруг, словно находилась не в родительской квартире, а где-то далеко-далеко…

Через полчаса, когда она вернулась обратно в комнату, Мика уже дремал, положив голову на стол. Все его обещания не спать до утра были преданы забвению.

— Мика, идем…

— Мама, еще чуть-чуть!

— Нет, ты уже носом клюешь… Нельзя так издеваться над своим организмом. — Катя была непреклонна.

Кое-как умывшись, сын бухнулся на раскладушку в комнате бабы Лизы.

Снова зазвонил телефон.

— Катька, ты что делаешь? — оживленно спросила подруга Фаина. — Приходи сейчас ко мне… Я и Зойку позвала!

Катя долго не раздумывала.

— Ладно, минут через двадцать буду.

Она снова зашла к сыну.

Тускло горел ночник. Баба Лиза, в своем атласном платке, мирно похрапывала на диване, скрестив руки на груди.

Катя поправила одеяло у сына.

— Мама, мама… — невнятно забормотал он сквозь сон. — Пожалуйста, не буди меня… Мне снится такой чудесный сон! Там кенгуру… и вот этот кенгуру… — Он не договорил, что в его сне приключилось с кенгуру, и зевнул, снова погрузившись в сон.

Катя поцеловала его в щеку и ушла.

На улице было светло от фонарей и от фейерверков, которые вспыхивали на соседней улице. Стояла легкая, почти невесомая морозная ночь…

Фаина Маркос, лучшая подруга, жила совсем недалеко, и Катя даже пожалела, что дорога оказалась такой короткой.

У подъезда она столкнулась с другой своей подругой — Зоей Личутиной.

Зоя была ровно на голову ниже Кати — очень маленькая и пухленькая. С пушистыми золотыми волосами, которые не слушались ни одной расчески и золотым ореолом окружали Зоино розовое личико. Зоя напоминала только что вылупившегося цыпленка, и ее наспех наброшенная шубка рыжевато-золотистого цвета только усиливала это впечатление.

— Катя! — восторженно завопила она. — Слушай, это такая ночь, такая ночь… Правда, здорово, что Фаина решила позвать нас в гости?

— Ага… Я уже умирала дома от тоски! — согласилась Катя.

Фаина встретила их на пороге своей квартиры в фиолетовом длинном платье, с подведенными до висков глазами. Фаина была тонкой, с черными, до плеч, волосами, огромными глазами и несколько длинноватым носом, которого, впрочем, она ничуть не стеснялась, а скорее даже наоборот. Она утверждала, что этот нос добавляет ее облику необходимую пикантность. Предки Фаины были откуда-то из Греции.

— Девочки, наконец-то… — Она сердечно обняла подруг.

Из глубин квартиры появился муж Фаины Глеб — очень солидный бородатый мужчина. Он любезно помог раздеться Кате и Зое, выпил с ними по бокалу шампанского, сказал пару дежурных фраз, а потом деликатно исчез, сославшись на усталость.

— Потрясающий у тебя муж… — прошептала Зоя, когда дверь за Глебом закрылась. — Такой вежливый, такой… Ах, ну я даже не знаю, какой!

Они сидели за круглым столом, мерцали свечи, поднимались пузырьки в бокалах с шампанским. Шампанское было настоящим и не отдавало дрожжами. А бокалы были из настоящего богемского хрусталя.

— Воспитывать надо уметь, — веско произнесла Фаина. — Потрясающие мужья — результат долгой и упорной работы их жен.

— Разве? — удивилась Зоя. — В таком случае я никудышный педагог.

Зоя была не слишком счастлива — год назад она рассталась со своим мужем. Семен Личутин был вздорным, нервным человеком, рядом с которым любой начинал чувствовать себя неуютно. Катя не представляла, как Зоя могла столь долго (почти семь лет!) терпеть его.

— Ты не виновата, — веско произнесла Фаина и потрепала Зою по пушистой шевелюре. — Таких, как твой Личутин, перевоспитать нельзя. Я бы расстреливала зануд!

Тон Фаины был безапелляционен. В конце концов, она имела право так говорить — поскольку работала в одном известном центре сексопатологом и была кандидатом медицинских наук.

— Что ты! — испуганно ахнула Зоя.

— Ты слишком добра, Зойка… — вздохнула Катя. — И ты достойна лучшего. Я, конечно, тоже не раз в своей жизни ошибалась, но я старалась как можно скорее исправить свои ошибки. Взять, например, Лаэртова…

— Лаэртов — жертва эдипова комплекса, — усмехнулась Фаина.

— Эдип тут ни при чем, — с досадой отмахнулась Катя. — Не умничай, Фаина… Он жертва своей матери!

— А твой Алексей? — в свою очередь, с любопытством спросила Зоя.

— Алеша — чудо. У него единственный недостаток — это его жена.

— Ты ненавидишь ее? — нацелила на Катю профессиональный взгляд Фаина.

— Нет, — подумав, ответила та. — Но она… она типичная домохозяйка — вечно суетится, взгляд какой-то затравленный… Впрочем, я видела ее всего один раз, — прервала себя Катя.