Онлайн книга «Кель. Девочка-убийца влюбилась»
|
Выходные он обычно проводил за компьютером. Но пользовался любым шансом, чтобы побродить по городу вместо школьных уроков. Вот и кольцо перекрёстка с замёрзшей клумбой посередине. Здесь заканчиваются Тигли и начинается Московский район. На той стороне дороге – сплошная застройка девятиэтажками. Нужная школа спряталась там, во дворах. Барсучонок зашлёпал через пешеходный переход. Вчерашний снег казался серым, словно газетная бумага. И таким же серым, газетным было всё вокруг – небо, дома, машины и люди в тяжёлых куртках. Двадцать первая школа была самой обыкновенной. У неё не было охраны и даже калитка не запиралась. Барсучонок вошёл в сумрачный холл, сбил с ботинок снег, сдал куртку в гардероб и пошёл на второй этаж. Урок информатики шёл полным ходом. Дети увлечённо рубились по сети в Duke Nukem. А за компьютером преподавателя сидел… Вот это сюрприз! …сам Алукадр Тришин! – Ты что здесь делаешь? – спросил Барсучонок. – Как видишь, играю. А пока Алукард играет, у нас есть время немного про него рассказать. Конечно, по паспорту он никакой ни Алукард, а Максим. Но Максимов много, поэтому Алукард. Алукарду Тришину шестнадцать. Он очень готический, и знает наизусть весь «Пикник», «Агату Кристи», поздний Tiamat, The Cure и Lacuna Coil. Правда, всё впечатление от этих познаний портит его лицо. Оно у Алукарда совершенно нетипичное для байронического героя – здоровенное и красное, оно напоминает помидор. Поэтому и кажется, что несмотря на длинные волосы, чёрную одежду и серебряную пентаграмму на груди, Алукарду всё-таки не до конца знакомы космическая скорбь и кладбищенская романтика. Шохина как-то сказала, что в её собаке больше готики, чем в Алукарде Тришине. На что Барсучонок ей ответил, что через десять лет Алукард будет собирать стадионы или завалит прилавки своим мощным творчеством. А собака как была собакой, так ей и останется. Барсучонок познакомился с Алукардом в музыкальном отделе нашего универмага. Никто не помнит, кто из общих знакомых связал их вместе. Может, Шохина, а может, Siouxsie & the Banshees. Шохину Алукард грозился прибить. Поэтому пусть это будут Siouxsie & the Banshees. Тришин немного завидовал Барсучонку. Вида не подавал, но завидовал. Алукард занимался рунной магией и тоже хотел учиться в оккультной гимназии. И вот он собственной персоной сидит за компьютером в восьмой школе. Барсучонок, конечно, знал, что юный гот живёт где-то здесь. Но о том, что он учится в восьмой, узнал только сейчас. Пришёл учитель и прогнал Алукарда. Барсучонок вручил учителю дискеты и тоже засобирался. Вышел в коридор наткнулся на Тришина. – Ты на уроки не пойдёшь? – спросил Виктор. – Нет. Мне нужна твоя помощь. – Отмазку придумать? – Нет! У тебя есть что для обмена? – Допустим, есть. – Дин раздобыл диск с невероятно запрещённым фильмом. От него вся Америка в ужасе. – Ты же знаешь, я не фанат. – Зато я фанат. Я не успокоюсь, пока эту жесть не увижу. Поможешь? Барсучонок решил помочь. И они отправились к Дину. Как уже было сказано, в те времена даже записать диск было проблемой. А Youtube не существовал даже в проекте. Всё ценное сохраняли на жёсткий диск. Но даже жёсткие диски были совсем тесные, на пару гигабайт, и так и норовили закончиться. Поэтому всё полезное обменивали. Если кто-то покупал игру, то её тут же ставили себе все его знакомые и одноклассники. Идеально, если игра шла без диска. Если оказывалось, что нет, ты играл два-три дня, а потом сохранял содержимое диска в отдельную папку. Потом ты искал сведущего человека вроде Барсучонка, и он заводил тебе виртуальный CD. Неудачники, у которых не было знакомого Барсучонка, играли два-три дня, а потом удаляли с истекающим кровью сердцем. Дин жил в двух кварталах от школы, в новенькой жёлтой высотке. Она считалась престижной, несмотря на соседство с тюрьмой. Это был невысокий, ниже Барсучонка, деятель лет двадцати трёх. По паспорту он был Денис Петров, но все называли его Дином. Денисов много, Дин – уникален. Никто толком не знал, чем на самом деле он занимается. Мама Барсучонка помнила, что раньше, когда он ещё был без пирсинга, Дин учился в нашем университете на факультете иностранных языков. Он проучился целых три года. Сам Дин не отрицал свою учёбу, но и не предавал ей большого значения. Он нигде не работал. Поэтому у него было много времени на пьянки и творческие планы. Все друзья знали, что Дин – человек знаменитый. Например, он вместе с известным клавишником-раздолбаем Рыжим создал группу Б. У. К.А. (Безумные Ублюдки Крушат Аппаратуру). Барсучонок посоветовал им назвать первый альбом «Дурное влияние Дина и Рыжего». Дин согласился и заранее объявил, что на альбоме будет только одна песня, плюс двадцать бонус-треков. Уже второй год они вроде бы что-то записывали, хотя ни одной записи так никто и не услышал. Не было даже ни одного концерта. – Ну я же ни на чём играть не умею, – объяснял Дин, когда его спрашивали, когда концерт. Поэтому альбом запишут на компьютерных синтезаторах. Что касается Дина, то он будет петь. Но даже задолго без альбома Дин был знаменит. А чем он был знаменит, не знал никто. Его слава была настолько велика, что уже не нуждалась в содержании. – Не могу работу найти, – пояснял он, – Наверное, не надо искать. Надо, чтобы она сама меня нашла. Дин открыл дверь. В руке у него была бутылка пива. – Проходим. Отец Дина владел половиной обувных магазинов нашего города. Так что квартира у него была просторная, трёхкомнатная. Там Дин мог целый день сходить с ума в своё удовольствие. – Пиво будете, школьники? Одна бутылка на двоих, учительница не заметит. – Мы насчёт того диска пришли, – сказал Алукард. – Какого диска? – С жестью. – А что взамен? Барсучонок достал из портфеля диск с «Ацтеками». Дин посмотрел, поцокал языком и вручил опасный диск. Это был CD-R в простой белой коробке. Ни на вкладыше, ни на самом диске не было ни надписей, не пометок. – Давай прямо у тебя посмотрим. Дин уселся за новенький сверкающе-чёрный компьютер и откинулся на спинку кресла. – Нет. Я такое не смотрю. Я подонок, я не маньяк. Они обсудили новости. Потом установка игры закончилась и Дин погрузился в завоевание Мезоамерики. Подсказывать он себе не разрешал. И в большой квартире немедленно стало скучно. – Ну, мы пошли, – сказал Барсучонок! – Угу, проваливайте. |