Онлайн книга «Движение. Место второе»
|
И все равно в комнате было что-то странное, что не вписывалось в рамки. Только когда сел в другое кресло, я понял, что именно: в комнате не было фотографий. У Эльсы были дети и внуки, но ничто об этом не напоминало. Когда я украдкой скользнул взглядом по стенам, смог заметить еле видимые прямоугольные следы в местах, где обои не выцвели от попадания света, потому что там что-то висело – что-то, что совсем недавно сняли. Эльса сказала: – Ага. Вот ты и вернулся. Как дела? На этот вопрос пришлось бы отвечать долго, и я даже не был уверен, что смогу ответить. Наверняка Эльсе это тоже было неинтересно, поэтому я просто сказал: – Я тоже хочу вместе с вами. Эльса приподняла изогнутые полумесяцем брови, в которых было больше краски, чем волосков, и спросила: – Хочешь вместе что? – Делать то, что делаете вы. В прачечной. Все это время Эльса сидела, положив руки на колени, как королева, которая терпеливо выслушивает своего подданного. Теперь же она сцепила пальцы, уперлась локтями в верхнюю часть бедер, подперла руками подбородок и так сидела и смотрела на меня довольно долго. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не скользить взглядом по стенам в поиске других следов воспоминаний. Наконец Эльса сказала: – Хочу, чтобы ты ответил на один вопрос. Почему ты тогда убежал? Я откинулся на спинку кресла и потер лицо руками, прежде чем дал единственный возможный ответ: – Не знаю, почему я сбежал, и не знаю, почему вернулся. Просто чувствовал, что должен был это сделать. К моему удивлению, Эльса улыбнулась и кивнула, как будто сочла мой ответ подходящим. Уже более мягко она спросила: – У тебя есть хоть какое-то представление? О том, что происходит? – Думаю, да. – Расскажи. Хотя я и думал об этом всю дорогу, пока ехал домой на метро, мои домыслы не обрели прочной словесной формы, и я смог вымолвить только: – Это что-то другое. Что-то, что находится по ту сторону. Путь. Да. Путь. – И куда, ты думаешь, ведет этот путь? – Не знаю. Хотя Эльса и нахмурила брови, из-за чего они утратили свою преувеличенную симметричность, мне показалось, что я справился. Что мои отрывочные ответы как раз и были теми ответами, которые она хотела услышать. – Мудро ли, – спросила она, – вступать на путь, если не знаешь, куда он ведет? – Да. Если ничего другого нет. Эльса засмеялась, не совсем дружелюбно, и покачала головой. Скользнула взглядом по стенам, как будто рассматривала фотографии, которых там больше не было. Не смотря на меня, она спросила: – Сколько тебе лет? – Двадцать. – Двадцать. И ты утверждаешь, что у тебя нет иных путей? Кроме того? В той комнате? Чем дольше я говорил с Эльсой, тем слабее становился страх перед ней, и ее снисходительный тон начал меня раздражать. Конечно, она была на много лет старше, и, конечно, она убрала фотографии, и в ее глазах читалась усталость от жизни, но это не означало, что она понимает глубину моих чувств или может судить меня. – Извините, – сказал я. – Но я не понимаю. Раньше вы очень хотели, чтобы я был с вами. Что с тех пор изменилось? – Кое-что изменилось. И тогда ты жил здесь. – Я снова планирую здесь жить. Эльса опять посидела молча, оценивая меня. Я пытался успокоиться и подавить раздражение, из-за которого у меня покраснели щеки. Эльса на удивление ловко встала с кресла и сказала: – Пошли в кухню. Я не захотел немедленно подчиняться приказу королевы, поэтому еще немного посидел и посмотрел на брезент за окном, который угадывался при свете люстры. Я не знал, что и думать. До этого я представлял все это… более возвышенно. Когда я пришел в кухню, Эльса сидела под вытяжкой, держа в руках сигарету «Гула бленд». Выпустила изо рта струйку дыма, тщательно стараясь направить ее в вытяжку. – Вы курите? – задал я глупый вопрос. Эльса пожала плечами: – Не курила 40 лет. Но теперь опять курю. Я оглядел кухню. Это была типичная кухня пятидесятых годов, которую нет смысла описывать. В желтом цвете, все потертое, но чистое. Сел на деревянный стул за кухонным столом, столешницу которого украшала еще одна кружевная скатерть. Эльса с наслаждением затянулась сигаретой и вздохнула. – Я живу для других, – сказала она. – Всю свою жизнь. Сначала для мужа. Потом для детей. Потом для внуков. Эльса стряхнула небольшую горстку пепла с сигареты в чистую пепельницу. Я догадался, что она курит немного. Во-первых, это приносило ей истинное наслаждение, а во-вторых, квартира совсем не была прокурена. Возможно, она приберегала курение для особых случаев. Был ли этот случай особым? – Знаешь, почему я раньше так поступала? Я воспринял вопрос как риторический и просто покачал головой в ответ. Обратил внимание, что она сказала «раньше поступала», а не «поступаю», как будто это было что-то такое, с чем теперь покончено. – Потому что думала, что меня ждет вознаграждение. – Как это? – Ну, не такое вознаграждение. Ни материальный предмет, ни что-то там на небесах, ни что-то, что можно потрогать. Удовлетворение. Когда в какой-то момент своей жизни можешь почувствовать: я делаю все, что могу, и нахожусь там, где должна быть. Понимаешь? – Думаю, да. – Да, наверное, думаешь, что понимаешь. А может, и на самом деле. Понимаешь. Но ты вряд ли можешь представить, что можно потратить всю свою жизнь на тоску по этой гармонии. По чувству завершенности. Сидеть в кресле, окруженной внуками, у них в глазах отражаются рождественские свечи, и они говорят: «Бабушка, бабушка»… Эльса сделала последнюю зятяжку, затушила сигарету и проверила, что она точно не горит, прежде чем отключила вытяжку. – …Но все оказалось не то. Это было что-то другое. – А как можно это узнать? Эльса взяла окурок и бросила его в мусорную корзину, потом сполоснула пепельницу в раковине, перевернула и положила сушиться на кухонное полотенце. Стоя ко мне спиной, проговорила: – Хороший вопрос. Повернулась, и в первый раз я увидел ее растерянной, как будто вопрос действительно заставил ее задуматься. Наконец она сказала: – Мы думаем, что хотим что-то обрести, но на самом деле это не то, что мы хотим обрести. Как выясняется. – Когда? – Когда начинаешь… общаться с тем, что в той комнате. – А что там такое? – Не могу описать. Это нужно ощутить. |