Онлайн книга «Берегиня Иансы»
|
Но двор, заново вымощенный каменными плитками, был ярко озарен светом факелов, и перед парадным входом, отремонтированным совсем недавно, толпились галдящие люди. – Иди сюда! – приказал Василий, не оборачиваясь. Стоило мне приблизиться к перилам, как гвалт тут же прекратился. Ко мне обратились суровые лица воинов. Они смотрели на меня испытующе и со странным ожиданием чего-то необычайного. – Это твой отряд, – кивнул граф. – Их не больше пяти десятков. – Мне кажется, достаточно. Для начала. – Да вообще-то маловато будет. А личную охрану дадут? – полюбопытствовала я. – А надо? – усмехнулся Василий. – Почему они так на меня смотрят? – Они думали, что ты Оберег, – пожал тот плечами. – Оберег? – Мужчина. – О, какое облегчение, – хмыкнула я, – да они просто разочарованы. Граф широко улыбнулся, а потом вдруг заорал во всю глотку, так что я перепугалась от неожиданности: – Берегиня Иансы с нами! Восславься, мир Хранителей! И радостный победоносный вопль сотряс ночное спокойствие. Вознесся к затянутому черными облаками небу и разлетелся по округе. Я поймала себя на том, что улыбаюсь, чувствуя накатывающую волну необъяснимого всеобщего счастья. – Я знал, что тебе понравится, – хмыкнул Лопатов-Пяткин, обняв меня за плечи. Чуть отстранившись, я сбросила его руки и, по-прежнему улыбаясь, хмыкнула: – Не обольщайся, дверь в спальню все равно будет закрыта. А потом резко развернулась и скрылась в длинном бесконечном коридоре. – Можешь затягивать поводок, – добавила я, не оглядываясь. Итак, я, пленница, стала полевым командиром в немногочисленной, но свирепой армии графа Василия Лопатова-Пяткина. Конечно, я не была монашкой и мужчины у меня были. Но отчего-то при мысли о графе в моей опочивальне на меня нападала какая-то странная брезгливость, будто он мог меня замарать. Посему ко сну я готовилась почти как полководец к генеральному сражению. Свечи зажигать не стала. Для начала проверила засов. Тот, к неудовольствию, оказался хлипеньким, плохеньким, так и просился оказаться выбитым от самого легкого толчка. Потом долго простукивала стены в поисках упомянутого потайного хода. Присмотревшись к высокому комоду, я уверилась, что тот может оказаться вполне приличной преградой, скажем, для вурдалака, решившего проникнуть ко мне ночью и порешить за прежние обиды. Но придумать план спасения оказалось проще, чем претворить его в жизнь. Натужно пыхтя и надрываясь, я попыталась передвинуть невыносимо тяжелый комод. На втором вершке силы покинули меня, а расстояние до двери стало казаться непреодолимым. Протиснувшись между полированным деревянным боком и стеной, я уперлась руками в каменную кладку и попыталась отодвинуть махину всем своим весом. С протяжным жалобным скрипом комод подался еще на мизинец, собрав в сборки пыльный тонкий, как тряпица, ковер на полу. Потом вдруг одна гнутая ножка треснула, и, грохоча, громадина накренилась на один бок. Я перевела дыхание и вытерла выступивший на лбу пот. Ноги тряслись, а каждая поджилочка в теле ныла. Тогда-то в мою спальню и постучались. Я замерла в кромешной тьме, страшась пошевелиться. Стук повторился, уже настойчивее и увереннее, а мужской голос позвал в тишине: – Наталья! Открой! Это Степан. Тусанин?! Я быстро подскочила к двери, отодвинула засов и выглянула в коридор. Хранитель поспешно удалялся, будто, пока я колебалась, открывать ли, он передумал и дал стрекача. В темноте раздавались его шаги. – Эй! Подожди! – окликнула я его. Он оглянулся и замер в нерешительности, а потом брякнул первое, что пришло в голову: – Ты чего в потемках? Свечей не хватило? – Некогда рассусоливать! Шевелись! – рявкнула я, снова скрываясь в спальне. К счастью, кроме нас двоих, в коридоре никого не оказалось. Степан вошел, плотно притворив за собой дверь. – Ты чего делаешь? – изумился он, глядя на то, как я изо всех сил стараюсь отодвинуть комод. – Давай, помоги, коль заявился! – бросила я надрывно. – У меня к тебе есть разговор, – проскрипел он, с натугой приподнимая скособоченную махину. – Берись за другую сторону, попробуем перенести! Ага! – Говори! – согласилась я. Удерживать махину на весу оказалось гораздо тяжелее, чем передвигать. Мы сделали три нетвердых шага и с грохотом уронили мебелишку на пол. Тут же хрустнула вторая ножка, со стуком деревянный угол уперся в пол. – Зараза! – ругнулась я и махнула рукой. – Приступай! – Мне сказали, что ты согласилась стать новым полевым командиром… – Согласилась, – подтвердила я, нагибаясь и хватаясь за край. Внутри комода на вместительных полках что-то перекатывалось и дрожало. – Давай. Раз, два, три-и-и-и…. – Мы сделали еще два шага, третья ножка отвалилась сама собой и вдарила мне по пальцам. Даже через сапоги боль казалась невыносимой. – Че-о-орт! Мать… Черт! Мы поспешно опустили тяжеленную махину, и та накренилась совсем уж жалостливо. Прыгая на одной ноге и морщась от боли, я простонала через слезы: – Черт бы вас всех подрал! – Ты сделала правильный выбор, – вдруг прервал мои стенания Степан и снова ухватился за комод. – Что сейчас послала всех к дьяволу? Вот уж с чем не поспоришь! – Берегиня Иансы, мы все чувствуем, это именно ты, а не кто иной, и мы счастливы, что ты присоединилась к нашему делу. К нашей войне! – Послушай, Степан! – Мы снова схватились за развороченный комод и чуть попятились, обогнув угол кровати. – Я что-то не понимаю, Берегиня – это болезнь, что ли, такая, и я должна быть рада, если ее вовремя во мне распознали? – Ты, похоже, ничего не знаешь ни про драконов, ни про Источники? – Как же, как же. Про драконов я все знаю. «Исканде ту дрэкон, сан сейвер Ианса» – так говорилось в вашем проклятом Ловце Душ? «Найди своего дракона, стань Берегиней Иансы». Ну что ж, дракона не нашла и не искала, но меня все равно выловили, на меня надели поводок, меня возжелали попользовать, и я теперь таскаю по комнате тяжеленную дуру… Поздравляю, господа, Берегиня Иансы с вами! Восславься, род хранительский! – Наталья, ты о чем? – Степан более чем осторожно опустил комод. В деревянном ящике что-то звякнуло, явно разбившись. Хранитель, смешавшись, глянул на меня, охваченный дурным предчувствием. – О чем я? – От усердия и усталости я едва держалась на ногах. Облокотившись на полированную пыльную крышку, я позволила себе отдышаться. |