Книга Ты меня (не) спасёшь, страница 16 – Агата Чернышова

Я сидела тихо, затаив дыхание и слушала слова Олега, звучавшие для моего самолюбия, как музыка. И пусть всё это походило на фарс, мне надо было поскорее поставить точку в неудавшемся браке.

— Отвали! — фыркнул Ник, но я услышала в его голосе сомнения. — Зоя, скажи мне сама, что я тебе не нужен. Если сможешь.

Ох, уж этот Ник! И как это я раньше не замечала в нём задатки самовлюблённого павлина! Ещё минуту назад ты распушал хвост перед гламурной адвокатессой, сидевшей сейчас тихо, как мышка, и делающей вид, что просматривает документы, лежащие у неё на коленях, а теперь решил распространить своё обаяние и на меня! Слишком поздно!

— Да, скажи ему, Зоя, — ухмыльнулся Олег и мазнул пальцами свободной руки меня по щеке. Я не стала стесняться и, прикрыв глаза, как кошка, потянулась за ласкающей рукой.

А потом, собравшись с духом, открыла глаза и посмотрела на мужа:

— Я хочу развестись с тобой, Ник. У нас не будет общих детей, да и имущества. Фирму, так и быть, забирай, но взамен ты откажешься от притязаний на машину и общие счета. Думаю, всё справедливо.

Олег уже собирался возразить, но я жестом остановила его.

— Неужели ты не видишь, что этому прощелыге нужны только твои деньги? Зоя, не совершай ошибок, о которых пожалеешь, — Ник говорил таким тоном, будто это он застал меня с другим. — Ты же у меня умница!

— Нет, дорогой, я только сейчас поняла, что была полной дурой! — крикнула я ему в самодовольное лицо и, вскочив на ноги, толкнула дверь в коридор.

Отдышавшись, будто после бега, я вышла на свежий воздух. Безумно тянуло закурить, а ведь я завязала после того, как бросила Олега.

— Хочешь? — протянул мне пачку тот, о котором я только что думала.

— Нет, бросила, — я покачала головой.

Олег, уже сунувший в рот сигарету, передумал и раскрошил табак между пальцами.

— Зоя, скажи мне честно. Эта твоя задумка с ребёнком, — он помолчал и добавил: — Почему именно от меня?

— А ты так и не понял?

Я старалась не смотреть на Олега, достаточно того, что он пялится на меня, как на того, кто не заслуживает прощения. И даже выслушать покаяние кого может стоить ему слишком дорого.

И всё же рискну.

— Ты почти единственный, кто бы мне дорог. И кто отвечал мне взаимностью. Ой, только не надо вспоминать про моего отца! Как мамы не стало, он потерял ко мне интерес. Так уж вышло, никто не виноват!

Я увлеклась и с куражом выговаривала Олегу всё то, что должно было давно произнесено вслух. И с каждым словом ощущала, что с души падает камень за камнем, облегчая мне дальнейший путь.

К счастью, бывший не стремился меня перебить. Ник бы уже вставил с десяток умных фраз.

— Не хочу ребёнка т донора, человека, которого я не то, чтобы в постели не видела, а вообще не знаю. Это хуже, чем лечь под первого встречного! Уж, извини, за прямоту.

— Мне всегда это в тебе нравилось, — улыбнулся Олег как-то по-особенному, как прежде. — Прямота на грани грубости. Позволь и мне кое-что прояснить. А вдруг я создам тебе в будущем проблем? Об этом не думала? Захочу увидеть ребёнка, участвовать в его жизни?

— А ты захочешь?

Мы смотрели друг другу в глаза, он отвел взгляд первым.

— Нет.

— Вот и славно, — хмыкнула я. — Отвези меня домой.

* * *

В последующие дни я никуда не выходила, а потом достала мольберт из кладовки и заказала на специализированном сайте холсты. Масляная акварель и мелки лежали нетронутыми в третьем ящике стола вот уже несколько лет.

Я не рисовала с тех пор, как вышла замуж за Ника. Он считал, что экономисту не пристало всерьёз заниматься созданием сказочных пейзажей, и со временем я тоже стала так думать.

В конце концов, поступиться хобби ради мира в семье — не такая уж значимая вещь. Я рисовала нечасто, больше для души, но могла обойтись и без этого, время от времени делая карандашные наброски в тетради, а потом, словно маленькая девочка, раскрашивала их фломастерами.

— Такие кричащие цвета, — растерянно говорил муж, когда я с дуру ума показала ему парочку готовых работ. — Выглядит как детская раскраска.

Увидев моё расстроенное лицо, он принялся изворачиваться и вымучивать комплименты, но они расстроили ещё больше.

На талант я и не претендовала, никого в критике не винила, но делать так на будущее зареклась. Ник — человек не творческий, вот и нечего ему совать под нос свои зарисовки! Да и не стоят они того, так, артотерапия для взрослых девочек.

И вот сейчас это требовалось мне, как никогда ранее. Даже после ухода от Олега оставалась надежда, что всё ещё можно начать сначала, а сейчас я сама себе напоминала выжженную пустошь, на которой долго ничего не прорастёт.

Ник позвонил через два дня и попросил разрешения заехать, чтобы забрать оставшиеся зимние вещи. Он долго топтался у порог, избегая смотреть в глаза, как нашкодивший кот, а потом спросил:

— Может, сваришь мне напоследок кофе?

Я кивнула и отправилась на кухню. Не хотелось ставить точку на сердитой ноте и повторять прошлую ошибку. Всё-таки за четыре года у нас была масса хорошего и светлого.

Разлив кофе из турки по маленьким чашкам, я села за стол напротив мужа, пододвинув ему вазочку с маленькими печенюшками.

Ник отпил глоток и поморщился.

— Ты знаешь, я не пью без сахара.

— И ты знаешь, что я предпочитаю горький вприкуску с печеньями, — ответила я в шутливом тоне. И посерьёзнев добавила: — Что ты хотел, Ник? Я ведь вижу, поговорить тянет. Кофе можно и в кафе попить.

Муж нахмурился, а потом, глядя перед собой на стол горько засмеялся:

— Мы всё-таки неплохо знаем друг друга, Зоя. Стоит ли всё рушить?

— Стоит, — отзеркалила я Ника. — Я не смогу жить с осознанием твоей измены. Я ведь предупреждала тебя, когда мы расходились в первый раз. Понимаю, ты сейчас скажешь, что тогда я простила, но это было другое. Мы надолго разъезжались, дав друг другу полную свободу, а то, что я увидела, совсем ни в какие ворота! Ник, как ты мог и с кем?! С суррогатной матерью наших детей!

Муж насупился и продолжал молчать, нервно теребя опустевшую чашку. Я встала и отошла к окну, расстояние между нами возросло ещё больше, и это наполняло меня спокойствием. Будто смотрю на всё со стороны, как наблюдаю за сериалом, и хоть сочувствую героине, не принимаю её боль близко к сердцу.

— Выслушай меня, Зоя, — наконец сказал Ник с робкой улыбкой.

Он смотрел такими ясными глазами обаятельного сердцееда, что мне стоило усилий не улыбнуться в ответ. Речь не шла о прощении, но тем не менее обаяние Ника всё ещё имело надо мной власть, заставляя напоминать себе о том, что он не маленький мальчик и не беззаботный юноша, не до конца понимающий последствия своих поступков.