Онлайн книга «Дань псам. Том 1»
Да, пусть танцует, пока не распахнутся врата. Градитхан поднял голову, принюхался – о да, кровь уже льется, жертвоприношение все ближе к кульминации. Осталось недолго. Умирающий бог истекал кровью. Смертные верующие пили его кровь. А потом проливали ее, уже преобразованную, чтобы Умирающий бог мог вновь ее принять. Это и есть скрытая за кровавыми жертвами тайная истина. Бог дарует – смертные возвращают дар. Все остальное – не более чем живописные украшения, маскировка. Умирайте же, мои не слишком близкие друзья. Умирайте во множестве. Мы почти у цели. – Ты умираешь. Провидомин открыл глаза. И обнаружил над собой незнакомое лицо. – У тебя кровотечение в мозг, Сегда Травос. Они хотели подвергнуть тебя пытке. Мучить тебя ужасным зрелищем – урдо по имени Градитхан считает тебя предателем. Он хочет, чтобы ты страдал, но ты лишишь его подобного удовольствия, поскольку умираешь. – Что… кто ты… – Я – Итковиан. Искупитель. – Прости… Человек улыбнулся, и Провидомину стало ясно, что улыбка эта как нельзя больше подходит к этому мягкому лицу, добрым глазам. Но в подобном сострадании было нечто… «Неправильное?» – Может показаться и так, Сегда Травос, однако ты силен – твой дух силен, и весьма. Ты думаешь, что я лишен способности к истинному состраданию. Что я принимаю чужую боль из эгоистической потребности, чтобы удовлетворить голод, наркотическую привычку. – Итковиан отвел взгляд. – Может статься, ты и прав. Провидомин медленно приподнялся. И увидел над собой небесный купол, сверкавший так ярко, словно на нем светились миллионы звезд, одно сплошное созвездие, стремящееся захватить весь небосклон – казалось, последние полоски и завитки темноты уже скукоживаются и отступают. От зрелища закружилась голова, он поспешно опустил взгляд. И обнаружил, что почва, на которой встал на колени, сплошь состоит из монет. Медных, оловянных, латунных, редкие пятнышки серебряных, еще реже – золотых. Тут и там посверкивали драгоценные камни. – Мы, – с благоговением прошептал он, – у тебя в кургане. – И? – уточнил Итковиан. Провидомин бросил на бога взгляд. – Ты ведь не знаешь… – Разве знание необходимо, Сегда Травос? – Я больше не пользуюсь этим именем. Сегда Травос умер. Я – Провидомин. – Воин-жрец Паннионского Домина. Воина я в тебе вижу, а вот жреца – нет. – Похоже, я уже и не воин, – заметил Провидомин. – А ведь я сюда шел, чтобы ее спасти. – А теперь, друг мой, тебе придется с ней сражаться. – Что? Итковиан сделал жест рукой. Стоящий на коленях Провидомин обернулся. И увидел, что собирается гроза, просачивается сквозь купол из приношений, тьма окутывает сверкающие звезды, глотая их одну за другой. А под дико кипящими тучами – фигурка. Танцующая. И с каждым резким взмахом ее руки наружу вырывается еще больше черной силы, несется вверх, в растущую бурю. Казалось, что до фигурки не менее тысячи шагов, и однако она увеличивалась с каждым мгновением. Он видел черную яму ее разинутого рта, из которого выплескивалась отвратительная жидкость, лилась на землю, разлеталась вокруг брызгами при каждом пируэте. Салинд. Боги, что с тобой сталось? – Она хочет добраться до меня, – пояснил Итковиан. – Понимаешь, такова ее потребность. – Потребность? – Да. В ответах. Что может быть страшней для бога, чем требующий ответов смертный? – Ушли ее прочь! – Я не могу. Итак, воин, станешь ли ты меня защищать? – Мне с подобным не справиться! – Значит, для меня все кончено, друг мой. Салинд приблизилась еще, и при этом в глазах Провидомина, казалось, утратила фокус – конечности ее оставляли в воздухе неясный след, тело, меняя положение, словно бы расплывалось. У нее будто прибавилось рук – и в каждой, как он теперь видел, было оружие. Окровавленное железо, узловатое дерево с ошметками волос, обсидиановые кинжалы, серпы из малиновой бронзы. Над запятнанным, истекающим жидкостью ртом пылало безумное пламя глаз. – Искупитель, – прошептал Провидомин. – Да? – Ответь мне на один вопрос. Умоляю тебя. – Спрашивай. Он повернулся лицом к богу. – Ты сам-то того стоишь? – Жертвы, которой у тебя прошу? Нет, не думаю. – То есть ты не станешь умолять себя спасти? Итковиан улыбнулся. – А ты? Нет. И никогда не умолял. Он поднялся на ноги, обнаружил, что все еще сжимает рукоять тульвара. Взвесив оружие в руке, он перевел взгляд на Салинд. Смею ли я встать на пути ее нужды? И смогу ли устоять? – Если бы не твоя скромность, Искупитель, я бы отказался. Если бы не твоя… неуверенность, твои сомнения, твоя человечность. Не дожидаясь от бога ответа, он двинулся ей наперерез. Внезапно повисшая в «Скребке» тишина в конце концов пронизала окутавшую Спиннока Дюрава хмельную дымку. Моргнув, он поднял голову и обнаружил, что смотрит на собственного владыку. Который сказал ему: – Пора, друг мой. – Вы отсылаете меня – сейчас? – спросил Спиннок. – Да, я отсылаю тебя. Сейчас. Спиннок Дюрав поднялся, отчего у него закружилась голова. Кожа на лице будто онемела. Окружающий мир казался тошнотворным и настойчиво ломился внутрь. Он сделал глубокий вдох. – Мое распоряжение причинило тебе боль – почему? Нужно было все ему сказать. Описать посетившее его величайшее благословение. Любовь. К человеческой женщине. Он мог рассказать Аномандру Рейку о своей неудаче, и Сын Тьмы не остался бы равнодушным к постигшей его горести. Поступи он таким образом, Аномандр Рейк положил бы руку ему на плечо, а потом произнес бы: «Значит, друг мой, тебе придется остаться. Во имя любви ты должен остаться – так иди же к ней прямо сейчас. Сейчас, Спиннок Дюрав. Это последний дар, что все еще нам доступен. Последний – и неужели ты мог подумать, что я встану у тебя на пути? Что решу, будто моя потребность важнее? Неужели ты мог обо мне так подумать, когда я сам пришел сейчас к тебе ради своей собственной любви? К тебе. К нашему народу. Иди же к ней, Спиннок Дюрав. Иди». Но Спиннок Дюрав ничего этого не сказал. Вместо этого он лишь поклонился своему владыке: – Я сделаю, как вы приказываете. Аномандр же Рейк ответил: – Не бойся потерпеть поражение, друг мой. Я не требую от тебя невозможного. И если подобное произойдет, не плачь. Ради меня, Спиннок Дюрав, найди в себе силы улыбнуться концу. И удачи тебе. |