Онлайн книга «Проблема с миром»
|
Он не был уверен, кого обманывает. – Беда в том, что ломатели испарились, как снег на солнцепеке, – продолжала Судья. – Те, кого не повесили, как, например, твой дружок Сарлби… – она бросила ему бутылку, – узрели свет огня. Уразумели глупость полумер. Ризинау смылся куда-то в Колон или еще в какое модное местечко, проповедует там свою околесицу легковерным и жаждущим. Но те из нас, кто остался в Вальбеке… – Она наклонилась к нему вплотную, так что он ощутил на лице ее жаркое дыхание. – Мы теперь все сжигатели! Броуд старался удержать в уме мысль о Лидди и Май. Это ведь все ради них! Надо как-то взять себя в руки. Но это не так просто сделать, когда промежность Судьи трется о его наполовину затвердевший член, а спиртовой смрад ее дыхания настолько силен, что кружится голова. – Ломатели, сжигатели, мне без разницы, – выдавил Броуд. – Да уж, тебе-то, может, и без разницы. – Она длинно потянула носом воздух. – Я слышала, ты переметнулся на ту сторону. – Подался служить собственникам, – буркнул Сарлби. – И не просто собственникам! Самой королеве пчел, плоду иссохших чресел Костлявого! Савин-мать-ее дан Глокте! – Дан Брок, – пробормотал Броуд. Судья улыбнулась – или, во всяком случае, оскалила зубы. – Не пытайся надуть надувалу. Или уж тогда пытайся как следует. Собственники урезают нам плату всеми возможными ухищрениями и называют это честным заработком. Закрытый совет издает свод правил, по которым богатые еще больше богатеют, а бедные вынуждены подыхать от голода, и называет это законом о равноправии. Знаешь, как назвали самый трущобный, самый дымный, самый дерьмовый проулок во всем Вальбеке? – Она наклонилась еще ближе и прошептала: – «Цветочные Выси»! Однако если назвать вещь другим именем, это еще не делает ее чем-то другим, верно? – Откуда мне знать, – выдавил Броуд, избивавший людей ради заработка и называвший это «трудовыми отношениями». – Я не философ. – Это точно. Ты предатель! Выкрикнув это, она внезапно вновь оказалась на ногах, сжав в вибрирующем кулаке перед его рубашки, а другой занеся над его головой откуда-то взявшийся мясницкий тесак. Она прижала холодное лезвие к шее Броуда и надавила, вынудив его выгнуться назад на своем стуле. Люди, наполнявшие подвал, задвигались и закивали, глухим ворчанием выражая свой гнев. – Я один из вас! – прорычал Броуд, пытаясь наскрести в себе остатки достоинства, понимая, что жизнь его висит на ниточке, и к тому же гнилой. – Я дрался вместе с вами. Стоял на баррикадах. Держался до самого конца. Может, судьба и развела нас по разным местам, но мы хотим одного и того же! Чтобы у наших близких была еда. Безопасное место, где поспать. Честная плата за честную работу. Он вываливал перед ними все старые лозунги так, словно до сих пор в них верил. – Малмер был моим другом! Я был зол не меньше других, когда его повесили. Но Молодой Лев к этому не имеет отношения. Он хочет драться с Закрытым советом, так же как дрался с северянами… Броуд вздрогнул: Судья еще сильнее надавила на тесак, почти до крови. Ножки его стула заскрежетали, когда она принялась отгибать его голову назад. – Да неужели? – Клянусь! – Голос Броуда прозвучал испуганным писком. Или возбужденным? Надо было взять себя в руки. – Вся армия Инглии! В последний день лета они высадятся на миддерландском побережье. И с ними еще тысячи воинов Стура Сумрака. Там они объединятся с местными лордами и выступят маршем на Адую! – Восстание против Костлявого и его Закрытого совета? Против его гребаного величества? – Холодное лезвие так же внезапно куда-то делось, и Судья выпрямилась, позволив стулу Броуда вновь опуститься на передние ножки. Она встряхнулась с ног до головы, гремя цепями и ножами. – У меня ползут мурашки по спине! Сарлби, у тебя ползут мурашки? – У меня только вши, – отозвался Сарлби. – У кого их нет? Ну кроме трижды гребаной Савин дан Брок; эта-то сука небось срет мылом и ссыт духами! Судья сощурила глаза, превратившиеся в черные щелки с отблесками пламени в уголках. В них было трудно смотреть. И трудно отвести взгляд. – Итак, она желает, чтобы мы восстали, вот как? Задали работу королевским солдатам, чтобы она могла пройти по цветочному ковру прямиком в Агрионт и умостить свою хорошенькую задницу на королевском троне! Я верно говорю? Броуд взглянул на людей: – Вы ведь сжигатели, так? Я думал, устроить восстание – это все, чего вы хотите. Лучшей возможности у вас не будет. Пара человек, кажется, выглядела убежденными, но Судья лишь презрительно фыркнула: – Допустим, все пойдет как ты хочешь, Молодой Лев порвет Закрытый совет в клочки и похоронит папашу своей жены вместе с остальными стервятниками. И что потом? А? – Она ткнула его тесаком в живот, заставив вздрогнуть. – Его поддерживает знать. Те же самые собственники! Мы не добьемся ничего, только поменяем одних эксплуататоров на других! – Потом вы получите право слова. Может, это еще и не Великая перемена, но все же перемена к лучшему. В Инглии Броки сделали немало добра. Ввели ограничения рабочего времени. Установили правила безопасности для механизмов. Ограничили выдачу зарплаты товарами, ввели штрафы для надсмотрщиков. Все то, чего ломатели добивались долгие годы! – Это верно, – подтвердил Сарлби. – Я тоже такое слышал. Некоторые из остальных забормотали, поддерживая его: – Точно! Мой двоюродный брат устроился на шахту, так они теперь работают в день на три часа меньше. Один даже осмелился вполголоса заметить: – Не зря ее прозвали «любимица трущоб»… – Ох, сделай мне гребаное одолжение! – Судья, оскалясь, снова наклонилась к Броуду, и свет фонарей блеснул на лезвии ее занесенного тесака. – Ты, должно быть, принимаешь меня за полную идиотку! – Никто не говорит, что они ваши друзья! – Броуд старался говорить спокойно, несмотря на колотящееся сердце. – Но они враги ваших врагов, а это тоже неплохо. Он попытался улыбнуться – так, как улыбалась Савин. Словно у нее на руках все козыри, как бы плохо ни обстояли дела. Конечно, он был привязан к стулу, так что это вышло не так убедительно, но он все же попытался. – Сходи к докам, погляди, что я привез с собой. После этого… суди сама, ты ведь Судья. – О, вот это мне нравится! – Она улыбнулась, мгновенно переходя от бешеной ярости обратно к вкрадчивой похоти, и вновь угнездилась на коленях Броуда, еще ближе чем прежде, так что он застонал сквозь сжатые зубы. – Я думала, ты мастер потасовок, но уж никак не каламбуров! Его мысли мутились от кошмарного, восхитительного зловония спиртного в ее дыхании. – Так ты привез мне подарок? – Нужно держать себя в руках. Просто необходимо. – Как романтично! |