Онлайн книга «Как все начиналось»
|
В это время гном открыл глаза и, кряхтя, поднялся: – Ась, – широко зевая и потягиваясь всем телом, позвал он, – хватит мечтать. Пообедаем и поедем. На стол собери. – Ладно, – согласилась я, вставая, – а ты куда? – Природа, – загадочно протянул Пан и поковылял по направлению к густым с большими круглыми листьями придорожным кустам. Я постелила белую тряпицу и начала раскладывать припасы: крынку с квасом, половину каравая, колбасу, кусок сыра, вяленое мясо, варёные яйца и пяток огромных румяных яблок. Ваня сел рядом и отломал кусок от каравая. Только он начал жевать, как из кустов донеслись громкий голос: – Приветствую тебя, о, странник, одинокий, Нужду свою справляющий в кустах, Подвинься, дай присяду к тебе рядом. – Чего? – раздался гневный крик гнома. – Вали отсюда, я их сам облюбовал! – Постой же, ты скажи мне честно и понятно, Ну, разве же тебе не скучно одному? Как весело, как здорово, приятно, В компании справлять свою нужду! – Да что ты ко мне привязался, стихоплёт чёртов? Откуда ты взялся-то вообще, да что ты на меня так смотришь? Через мгновение из кустиков показался Пан, поспешно застёгивающий ремень на штанах. Его бородатое и пунцовое от ярости лицо перекосило. – Нет, ну вы видели это? – заорал он, как ужаленный. – Даже в туалет спокойно не дают сходить, уж выбрал самые тёмные кусты, а там этот гад притаился и ждёт. – Кто? – Да, чучело это страшное. Маньяк недобитый! Тут в подтверждение его слов из кустов вышел замечательной внешности субъект. Лицо его было испещрено морщинами, густая седая борода спутана, длинные седые же волосы, перевязанные пурпурной лентой в тонкий крысиный хвостик. Худое костлявое тело завёрнуто в синюю простыню до колен наподобие тоги, подвязанной на поясе, портов видно не было, пыльные ноги обуты в потрёпанные сандалии. Он встал в картинную позу, продемонстрировав нам орлиный профиль с крупным горбатым носом. Я открыла рот из изумления, такое чудо надо было поместить или в Стольноградский музей исчезающих видов или в дом для душевнобольных. Он повернулся ко мне, окинул меня величественным взглядом и молвил, жестикулируя одной рукой, второй придерживая простыню, чтобы та не соскользнула с худых плеч: – О, дева юная, прекраснее тебя Не видел никого на белом свете! Ты держишь на руках своё дитя, А я пою тебе о лете. Все-таки дом для душевнобольных, – поставила я диагноз и поскорее, действительно, прижала Анука к груди. Ну, на всякий случай, мало ли, что может быть! – Я вижу: собираетесь обедать, – продолжал незнакомец. И собираешь, дева, ты к столу, – тут он замолчал, надул щёки и покраснел. – Совсем не складно, – заявил разозлённый Пантелей. – Это все из-за тебя, рассадник заразы, – взвился поэт, и даже поднял вверх палец, демонстрируя, как он раздражён этим обстоятельством, – ты, гном, меня с рифмы сбил, это теперь надолго! А вы кушать будете, да? – он посмотрел на стол с щенячьим восторгом и громко сглотнул. Я молча кивнула, стараясь придти в себя, и следила за тем, как незнакомец подходит к импровизированному столу и водит носом, как жалом. Мужик, не дождавшись приглашения, шустро сел на траву отломил краюху хлеба, отхлебнул от крынки с квасом и начал энергично жевать. Ваня не донеся до рта кусок сыра, ошарашено уставился на незнакомца. – Да, вы присоединяйтесь, не стесняйтесь, – с трудом произнесла я. – Вы тоже угощайтесь, – предложил он нам, как гостеприимный хозяин, приятно улыбаясь. От такой наглости у Пана отвисла челюсть. Ваня продолжил трапезу, стараясь не смотреть на нечаянного соседа, гном застыл на месте и шумно дышал, отчего его ноздри раздувались, как у разъярённого быка. – Знаешь, что, милок, вали отсюда, – прошипел он, – мало того, что ты сел под мои кустики, так ещё и жрёшь мой обед?! – Да, ладно, Пан, – махнула я рукой, сооружая бутерброд для Анука, – не злись, иди лучше кушать. Гном надулся, но к столу подсел и тоже начал жевать. – Меня зовут Марлен, бродячий поэт. Я следую в Фатию на ежегодный конкурс рассказчиков и поэтов, – представился новый знакомый с набитым ртом. – Ася, это Ваня, это Пан, а это Анук. – Анук? – Ну, да, Бертлау. Мы его к Арвилю Фатиа везём. Поэт поперхнулся и вытаращил глаза. – Пропавший Наследник?! Он подскочил, а потом упал на колени перед мальчиком, сильно ударившись о корень огромного дуба, под которым мы сидели. – Ты, чего, ещё и больной на голову? – удивился Пан. – Но, ведь это Наследник! – не поднимая головы, благоговейно пробормотал Марлен. – Да ладно, встань, – смилостивился Пан, – мы никому не скажем, что ты не поцеловал ему ступню и жрал, как свинья, за одним столом с ним. Поэт приподнял голову, заметил наши удивлённые взгляды, а также полное равнодушие мальчика к его персоне, и принялся есть с новой силой. У меня сложилось ощущение, что они с Паном соревновались, кто больше запихнёт в рот, и быстрее прожуёт. В конце концов, оба объелись и начали икать, я покачала головой и убрала остатки еды в мешок. – Ну, поехали! – скомандовал Пантелей, усаживаясь на коня. – А как же я? – промычал поэт. От сей наглости, даже у меня глаза полезли на лоб, мы его накормили, а он ещё чего-то требует. – Вы покоробили меня морально, – вдруг начал он, Ваш гном меня обидел, оскорбил, Теперь прошу воздать все материально, Ну, или подвезти, а то уж нету сил. Гном как-то странно покраснел и выдал целую тираду: – Нет, нет, позвольте мне сказать, милейший, Что Вы ввалились под мои кусты, Когда я тихо там уединился, Конечно, я послал Вас под другие Я эти не хотел делить ни с кем… Пан, и сам не понял, как заговорил стихами. Я не сдержала задорной улыбки: уж очень забавно звучала его речь. – Я, сударь, предложил Вам дорогое, Моё внимание, мои стихи! – вступил с ним в спор Марлен. – Простите, но когда нужду справляю, Идите, знаете куда? – прошипел Пантелей. – Куда? – В один уж очень узкий лаз на теле, Девицы или дурака. – Имеете в виду вы ногу? – Нет, зад Ваш, извините, я в виду имею! – Как? – удивился Марлен. |