Книга Среди тысячи слов, страница 43 – Эмма Скотт

Моя правая скула вспухла и увеличилась, кожу прорезала рана в полсантиметра, из которой все еще струилась кровь. Яркое красное пятно пачкало белую футболку.

Я схватил полотенце у раковины, подержал под холодной водой и вытер щеку. Мне, скорее всего, нужно зашить рану, но я не собирался платить еще и за срочную помощь. У меня была пачка пластырей-бабочек на такой случай. С третьей попытки у меня получилось достаточно быстро приклеить один из них, прежде чем кожа стала слишком скользкой от крови. Я приклеил второй пластырь рядом с первым, а сверху них обычный.

Все лицо болело. Опухоль, скорее всего, продержится еще несколько дней. Несколько репетиций, на которых актеры будут смотреть на меня с жалостью, но никто не станет спрашивать, что произошло, потому что они уже знают. Марти отведет меня в сторону и скажет снова, что его двери всегда открыты. Я мог бы воспользоваться его гостеприимством.

Я уставился на свое отражение и подумал, какого черта я им не воспользовался.

Выйдя из ванной, я понял почему. Отец сидел на диване, сложив руки на коленях и уставившись в пустоту. Грустный и потерянный. Пятна моей крови высыхали, становясь коричневыми на фоне его зеленой клетчатой рубашки.

Он поднял взгляд и сразу посмотрел на мои раны. Я увидел боль и сожаление, промелькнувшие на его лице, но он быстро отвернулся.

Я положил в рюкзак сценарий «Гамлета», забрал ключи от машины, пачку сигарет и куртку. Подошел к кофейному столику и взял пульт. Отец дернулся, словно я собирался ударить его. Это было почти так же больно, как удар по лицу.

– Включить новости?

Он кивнул. Я включил телевизор и вышел.

Я пошел к восточной части свалки, к перевернутой фуре рядом с забором из сетки-рабицы. По пути я зажег сигарету и глубоко затянулся. Медленно выдохнул, пытаясь успокоить нервы. Я остановился, услышав певучий голос Бенни.

– Черт возьми, Бенни.

Я услышал грохот, за которым последовало чертыхание. Бенни вылез, потирая голову.

– Черт, ты до смерти напугал меня.

– Почему ты не в школе?

Он пожал плечами, смущенно глядя вниз.

– Не знаю, – сказал он. – Не хочу. – Он оторвал взгляд от своих ботинок, и его глаза расширились. – Что с тобой случилось?

– Ты знаешь, что со мной случилось, – ответил я. – Я хочу знать, что происходит с тобой. Ты не можешь не ходить в школу.

– Почему нет? – выплюнул он в ответ. – Ты не ходишь в школу.

– Я ходил в школу, пока меня не выкинули, а теперь я буду сдавать тест, чтобы закончить ее. Ты в восьмом классе. Ты ко всем чертям испортишь свое будущее, если перестанешь ходить в школу.

– Ладно, ладно, – ответил он, но в голосе не было уверенности. Я не достучался до него. Не знал, как. Я не знал, что нужно делать или говорить. У меня не было нужных слов. Я не был его отцом. Я просто был соседом с пьяницей отцом.

И внезапно я ощутил жуткую усталость. Ощутил себя полностью вымотанным.

– Хочешь помочь мне порепетировать реплики?

– Ты не станешь отвозить меня в школу?

– Я могу отвозить тебя туда каждый день, Бенни, и это не будет иметь значения, если ты не поймешь важности учебы. Пьеса, в которой я сейчас играю, для меня важна. Так что мне нужна помощь.

– Да, конечно.

Я передал ему сценарий и уселся на шину фуры.

– На чем ты сейчас?

– Я пометил.

Он нашел загнутую страничку и открыл ее.

– Быть или не быть?

– Ага, она, – сказал я, сделав последнюю затяжку. Я бросил сигарету на землю и раздавил ботинком. – Я не стану играть, просто пробегусь по словам.

– Я готов, – сказал Бенни.

Я встал посреди пустого места на свалке и закрыл глаза.

Мои плечи поникли.

– Уснуть. Умереть, – произнес я тихо. – Умереть, уснуть и, может, видеть сны.

– Ты кучу всего пропустил.

– Знаю.

– Что это значит? – спросил Бенни, тоже глухо.

– Он пытается понять, стоит ли оно того. Продолжать жить или нет.

– Стоит ли?

«Не знаю, – подумал я. – Иногда я просто не знаю».

– Какая следующая строчка? – спросил я.

– Ах, вот загвоздка, – сказал Бенни и сморщил нос, засмеявшись.

Я проговорил остальной монолог, а Бенни меня периодически останавливал и исправлял ошибки. Я добрался до конца монолога, момента, где заходит Офелия, и замолк. Мои мысли вернулись к Уиллоу, и я представил, как она выходит ко мне на сцену, на эту жуткую свалку, такая красивая и хрупкая, но сильная и выносливая.

Бенни решил, что я забыл слова.

– Пусть в твоих молениях упомянутся все мои грехи, – он снова сморщил нос. – Что такое моление?

– Молитвы, – ответил я. – Она еще пока его не слышит, но он просит ее вспоминать его в молитвах. Словно прощается.

– Он уезжает? – спросил Бенни.

– Да, именно так, – ответил я. Слова срывались с моих губ, как падают камни. – И взять ее с собой он не может.

Я подошел к Бенни, забрал сценарий из его рук. И закрыл его.

– Бенджамин, если ты мне друг, то ты будешь ходить в школу. Ради меня и своей матери. Тебе нужно самому о себе позаботиться, потому что никто другой этого не сделает. Мама будет изо всех сил пытаться, но в конце все зависит от тебя.

– Куда ты? – спросил Бенни, смаргивая слезы.

– Я остановлюсь в доме друга на какое-то время, а когда «Гамлет» закончится, я уеду из Хармони.

– Я увижу тебя снова? – теперь его голос дрожал.

– Да, конечно. Мы будем периодически видеться. И я приду попрощаться перед отъездом.

Бенни всхлипнул и вытер нос рукавом кофты.

– Это плохо, чувак, – сказал он. – Но я рад за тебя. Буду скучать.

Я протянул руку и пробежался по его коротко стриженным волосам.

– Давай. Я отвезу тебя в школу.

Я отвез Бенни в среднюю школу Элизабет Мэйсон, а потом доехал на пикапе до трейлера. Мои мысли все еще были заняты Уиллоу и страницей, изрисованной маленькими черными крестиками.

Я ничего не стану спрашивать. Она ничего мне не должна. Но я подарю ей лучшую пьесу, в меру своих сил. Я помогу ей добраться до конца, рассказать свою историю и ощутить облегчение, о котором она меня спрашивала. Как только это будет сделано, я уеду.