Онлайн книга «Сказка в дом стучится»
|
А он когда-то его дожидался? Согласия… — Валера, что ты делаешь? Мне не нужен был свет, чтобы видеть, как его пальцы, быстрее пальцев пианиста, перебирают пуговицы рубашки. — Мне надо тебя почувствовать. Не скинув рубашки, он схватился за мой пояс. Когда справиться с узлом не смог, просто вырвал ткань из-под кушака. Считанные секунды прошли, а я уже чуть не проткнула ему кожу сосками, точно острыми гвоздями, когда он прижал меня к своей обнаженной груди. — Хочешь рассмешу? — шепнул в ухо, касаясь его ободка горячими губами. Кивнула. Нет, сглотнула, судорожно. Голова просто дернулась сама собой. Нет, меня прошибло током. Молния прошла через позвоночник и не ушла в землю. Застряла внизу живота, и я лишь с большим трудом проглотила стон. — Ходил тут загнанным зверем. И чтобы не подслушивать под дверью, решил проверить машину… Хотел затащить тебя в гараж. И что думаешь? Я уже ничего не думала. Не могла. Я светилась в темноте каждой клеточкой обнаженного тела — халат болтался на поясе, свободные от шелкового плена руки мяли воротник рубашки. Не шелковой, микрофибра, но дорогая, без статики. Это от меня било током — его, Валера тоже дрожал. Как и его голос. — Геля поставила назад детское автокресло, — он усмехнулся, нервно и малость громко для тишины спящего дома. — Твоя коллега-ведьма решила напомнить, что я старый папаша, а не молодой герой-любовник… — Валера, что ты делаешь? А он поймал мои руки и с помощью них избавлял себя от рубашки. — Доказываю ей, что ведьминские чары бессильны против волшебства доброй феи. — Сюда могут зайти… — простонала я из-под его плеча, когда он завалил меня головой на мягкий кожаный валик. — Да кому мы нужны… Если только друг другу. Надеюсь… Он скользнул губами мне на шею, ниже, к груди, чтобы справиться со своим ремнем, забыв про перетянувший мне талию шелковый пояс, которому не суждено было стать поясом верности взрослым принципам. — Нам рано вставать… Пыталась я вжаться в диван, чтобы он не мог избавить меня от стянувших бедра кружев. — Чтобы встать, надо еще лечь. А мы вряд ли уснем в таком состоянии… — Но не здесь же… Пытаясь перехватить его руки, я случайно коснулась того, что касаться было нельзя. Он взвыл от боли, точно раненый зверь. — Пойдем в кровать тогда… Да вряд ли он сейчас способен сделать даже один шаг… — Не здесь, дома… — говорила я то, что говорить было уже бесполезно. Поздно… Лепет школьницы. Я могла бы так отговаривать его в шестнадцать, по наивности не понимая еще, что неизбежного не избежать… — Так мы дома… — У тебя… — Так мы у меня… — Ты меня понял… — Нет… Не понял. Не хочу понимать. Я просто хочу тебя… Безумно. — А если зайдут… — лепетала я уже без всяких спасительных кружев. На мне остался лишь пояс. Остальной шелк был подо мной. Валера толкнул ногой брюки. Те упали на ковер, успев звякнуть ремнем о ножку журнального столика. Баронесса тявкнула. — Заткнись, тварь! — прорычал Терёхин. Та недовольно замычала и зачмокала. Осуждающе. Как старуха, глядя на озорство молодежи. Я тоже нас осуждала. Глубоко в душе… Туда, куда не доставало другое желание, а так уже вовсю радовалась податливости дивана. Он не скрипел, скрипела бы я, если б Терёхин вовремя не заткнул меня поцелуем. Как хорошо, что у собак только человеческие глаза, а не язык… Буся нас не выдаст. Выдам нас только я сама, если не научусь молчать под Валеркиным напором… Откуда же берется этот противный липкий стыд, который приклеил меня к шелку и к такой же мокрой мужской груди… — Прости, — Валера выдохнул мне в грудь, пряча предательскую каплю, так и не упавную мне на губы с его носа… Вблизи слишком большого. — Веду себя, как юнец. Мне жутко стыдно, но я не буду обещать исправиться… Не в ближайшее время… Он чуть приподнял голову, чтобы я видела его смеющиеся глаза. Два светлячка, подсветившие окутавшую нас глухую темноту. — Передам через пару-тройку годиков эстафету Никите и тогда сможешь выдохнуть… Я выдохнула сейчас, прямо ему на лоб, и он тоже сдул с меня невидимые пылинки. Подцепить прилипшие к щекам волосы можно было только ногтем, но его пальцы по-прежнему прятались между шелком и моей спиной, не поднимая меня с дивана и не позволяя растечься по нему сонной лужицей. — Обычно к рождению детей родители объедаются друг другом… Обычно, — теперь смеялись и губы, и зубы, и даже язык. Он показывал мне язык — нахал! — А у нас как в Бульваре Капуцинов, верно же? Джонни, сделай монтаж. Поцелуй и тут же беби. Даже два. — Только чтобы не три… Договорились? — Обычно договариваются о детях, а не наоборот… Но я постараюсь ничего не пролить. — И не забыть выбросить не в общее ведро. Я подтянула себя наверх. Села. С радостью ощутила прохладу кожаной спинки дивана. — Ты меня голым на улицу гонишь? Он улыбался, демонстративно завязывая на узелок воздушный шарик. — Ты можешь одеться и прогуляться с собакой, пока я поднимусь наверх. — Саша, все спят. Да даже если не спят… Мы взрослые люди в конце-то концов. Не делай из мухи слона! — Вот я и прошу, не сделай из меня слониху, ладно? Он рассмеялся, глухо, и потянулся за брюками. — Нечего являться полуголой на кухню. Я вообще мог ничего при себе не иметь. — Не мог. Ты все спланировал. Даже в гараж ходил. — Но ты не особо-то и удивилась, увидев меня на кухне… — Я старалась не выдать нас Баронессе. — Я отдам ей завтрак, как обещал, а то мне что-то ремень стал жать рядом с тобой. Валера поднялся с дивана и застегнул его. Потом взялся за рубашку. — Пойдем, чудовище… Карета в полночь превращается в тыкву. А добрые феи в злых бабок Йожек и гонят спящих собак гулять. Вставай, кляча! Она обещала тебя голодом заморить… И меня тоже… Так что давай дружить против нее. — Валера, — позвала я его с дивана, когда он насильно стащил бедную Баронессу за ошейник с кресла. — Почему ты не общаешься с Арсением, как с собакой? У тебя бы очень хорошо получилось. Твой отец прекрасно нянчился с внуком. Валера выпрямился, отпустив собаку. — Ну, до внуков может и я созрею, но не сейчас. Сейчас я научу Никиту пользоваться резинкой. И незыблемому правилу, что ее можно снимать только после свадьбы с правильной женщиной. А лучше сразу правильную найти, но так единицам везет. Главное, вообще хоть к концу жизни с ней встретиться. Пусть не берет с меня пример. |