Книга Исчезающая земля, страница 14 – Джулия Филлипс

Валентина поправила сумку на плече. Вокруг стонали больные.

Ее повели по коридору; окровавленные дети, пьяницы и пластиковые стулья остались позади. Валентина с медсестрой поднялись на два лестничных пролета. На третьем этаже они оказались в просторном помещении, облицованном зеленой плиткой; вдоль стены ряд запертых дверей. Медсестра открыла одну и провела Валентину мимо красных контейнеров для медицинских отходов в кабинет.

— Доктор Попков… — начала пациентка.

Медсестра покачала головой. Хотя женщина и была из коренных, выглядела она ответственной. Брови с проседью, не улыбается, но и не зазнается.

— К вам скоро подойдут.

Дверь закрылась. Валентина опустила руку в сумку и нащупала телефон. Кому звонить? Что сказать? «Я попала в больницу, но сама не знаю почему», — объяснила бы она мужу, а он бы ничего не ответил, или что-нибудь спросил, или рассмеялся бы. Не знает, почему оказалась в больнице. Вот умора! Валентине стало стыдно. Она защелкнула сумку. В крохотном кабинете не было ни одного окна. Стульев тоже не было, и она уселась на кушетку. Штанины зацепились за потрескавшийся кожзам.

Выпрями спину, напомнила она себе. Однако спустя несколько минут плечи снова поникли, а на животе образовались складки. Все эти месяцы она убеждала себя, что на груди простая кровяная мозоль. Даже себе больше нельзя доверять. «Дело серьезное», — сказал врач. У Валентины задрожали руки. Чтобы унять дрожь, она скрестила их на груди и прислушалась. Кабинет походил на звуконепроницаемую коробку. Снаружи тишина.

Как только кто-нибудь придет, она первым делом попросит объяснить, что с ней. А если медик не знает ее диагноз? Тогда Валентина потребует связаться с ее лечащим врачом. Она еще раз открыла сумку: нужно найти номер телефона. Вот квитанция из клиники, администратор заполнила ее от руки; вот замшевый кошелек со стертыми до блеска уголками; вот школьная статистика посещаемости. Валентина уже и забыла, что взяла бумаги с собой. Она достала сложенные листы и расправила их на коленях. Опоздания и прогулы. Имена учеников выстроились в неровную колонку.

Валентина пригляделась к ручке двери. Не поворачивается.

День выдался холодный, земля на даче наверняка промерзнет. Дома Валентина сварит Диане с ее отцом пельмени. Сегодня никаких кулинарных подвигов. Она вернется затемно, может, будет уставшей, и все, на что ей хватит сил, — достать полуфабрикаты из морозилки, бросить в кипяток, выпить чего-нибудь покрепче и лечь спать. Утром она позвонит в полицию. Интересно, есть ли новости о ходе следствия? А потом они всей семьей поедут в пригород.

В первые недели после исчезновения сестер Голосовских муж воображал себя экспертом по похищениям. Он работает в Институте вулканологии вместе с той девушкой, которая стала единственным свидетелем преступления. Каждый день дома он рассказывал, что машина была черная, а тела до сих пор не найдены, — все то же самое ежедневно обсуждали на городских рынках. Но как только следователи перестали гоняться за страшной тенью — плодом воображения коллеги мужа, которая выгуливала собаку и якобы видела похитителя, Валентина смогла предоставить полиции больше достоверных сведений. Лейтенант Ряховский допрашивал учителей и одноклассников девочек, а после надолго задерживался в школе и беседовал с ней. Валентина раскрывала перед ним личные дела пропавших сестер и обсуждала подозреваемых, пока следователь изучал бумаги. В понедельник, когда пошел снег, Ряховский зашел к ней в кабинет и сказал, что поисковый отряд прекращает работу.

— Из-за погодных условий, — объяснил он. — А еще из-за того, что мы ничего не нашли.

Валентина развернулась на стуле. Следователь листал личное дело Сони Голосовской, склонившись над столом.

— Вы проверили судовые и бортовые журналы? Летом в городе так много народа.

— И то правда, — ответил Ряховский.

— Кто-нибудь из приезжих запросто мог их увезти. — Отец Валентины был офицером, родители переехали на Камчатку по распределению в 1971-м, поэтому она прекрасно знала родной край. В те времена в городе не было бродяг и браконьеры не ловили лосось. Полуостров защищали так надежно, что даже советским гражданам требовалось специальное разрешение на въезд. А потом все изменилось, и Камчатка тоже. Потеряна целая цивилизация. Валентина жалела свою дочь и всех детей, что росли, не зная любви Родины. — Муж думает, их похитил какой-нибудь таджик или узбек, — поделилась она.

Лейтенант поднял взгляд от бумаг. Он не стал допрашивать другую сотрудницу администрации: личные дела хранились у Валентины, достаточно поговорить с ней.

— Вы слышали, как свидетель описала подозреваемого? — В ответ на эти слова Валентина поджала губы. Следователь продолжил: — Она не сказала «таджик».

— Вот и я мужу то же самое твержу. Но ведь она не сказала, что похититель славянин. Она вообще не дала подробностей. Просто мужчина, — возразила администратор.

Ряховский пожал плечами:

— Это все, что нам известно. К тому же, вероятно, девочек вообще больше нет — ни у наших, ни у чужих. В бухте искали их тела. — Следователь перевернул страницу. — Начальник не верит в то, что их куда-то увезли из края.

— Можно подумать, Камчатка — остров, — ответила Валентина. — Сомнительно. Если у нас все так защищено, тогда откуда берутся мигранты? А наркотики в нашей школе откуда?

— В школе есть наркотики?

— Скорее всего.

Следователь снова опустил голову.

— Мы не обнаружили доказательств.

Валентина обхватила ногами ножку кресла. Неделя за неделей Ряховский приходил в школу, просматривал одни и те же личные дела, проверял ее версии. Видимо, она полезна следствию. Администратор спросила:

— Результатов с камер наблюдения на заправках нет? — Ряховский не ответил. — А записей видеорегистраторов? Неужели ни один водитель не заснял ту машину в день похищения?

— Мы обратились к гражданам, просмотрели все записи. Ничего.

— Мать допросили?

— И не раз.

— Никаких поклонников у нее нет? — Он покачал головой. — Значит, девочек похитил кто-то приезжий. — Со страницы личного дела смотрела самая поздняя фотография Сони Голосовской. Светлые брови, тонкие губы, острый подбородок. Валентина плохо помнила старшую сестру, только сводки новостей помогали восстановить в памяти ее портрет, но она точно видела девочку год назад в школьном коридоре. Узкие плечи. Звонкий голос. Разноцветный рюкзак подпрыгнул на спине, когда она завернула в класс. Подумать только: она ведь может оказаться в лапах сексуального маньяка! Невыносимо! — А что отец?

— Мы допросили его по телефону. Он живет в Москве.

Валентина сжала руки на коленях в кулаки.

— Только по телефону? И что он?

— Что тут скажешь, — ответил Ряховский. — Подавлен.

Подавлен, сказал следователь. Страдает, как должен страдать отец в подобной ситуации. Однако он не приехал и не помог в поисках дочерей. Валентина почувствовала прилив уверенности. Она всегда знала, как правильно, и вмешивалась, чтобы спасти положение.