Онлайн книга «Машина бытия»
|
Очень скоро Никки стал подпевать шарам на языке, который Там не могла понять. Его голос отдавался в ее груди сладкой истомой, от которой она, казалось, могла вот-вот задохнуться. Ее переполняли восторг и неведомое прежде умиление от происходящего. Мягкое покачивание кабины на поверхности воды, напоенный целительными запахами воздух, ритмично набегавшие на понтон волны – все это смешалось в танце и песне сфер. Шары расступились, оставив для Никки проход, по которому он прошел на крышу кабины и продолжил танцевать и петь. Это были странные движения, словно Никки греб. Он широко взмахивал руками и переплетал пальцы. Из кабины послышался голос Рута: – Что он там делает? – Он танцует. Шары подлетели еще ближе, смыкая щупальца вокруг танцующего Никки. Игра цвета была умопомрачительной. Движения танца постепенно замедлились, цвета слились в один универсальный, сверкающе-серебристый цвет с тонкими прожилками красного. Никки раскинул руки в стороны, резко склонил голову и застыл на месте. Там посмотрела на его ноги. Они были испачканы красным Арго – не до конца высохшей краской, которой покрыли баллон флоутера. Краска с обрывков баллона струйками стекала по стенам кабины в воду. Раздался голос Никки, поразивший Там своей обыденностью: – Они не понимают, почему баллон не растворяется. – Почему они не прикасаются ко мне? – Я сказал им, что ты их боишься. – Ты с ними разговариваешь? – Да. – Как ты это делаешь? – Обмен происходит как бы нигде, в каких-то промежутках и благодаря честности и семантической прозрачности песен. – Зачем ты танцуешь? – Танец – это часть общения, часть разговора. С помощью танца я дал им возможность поговорить с моими предками и познакомиться с ними: с ткачами и садовниками, самураями и горшечниками, мореходами на каноэ, коммерсантами, воинами, сидевшими у древних костров… – Они поняли тебя? – О да. – Почему они не выпускают Рута из кабины? – Не знаю, это их идея. – Они знают, кто такой Рут? – Да. Его сделал Корабль. Он что-то вроде Бога, который был сотворен Кораблем, чтобы лучше понимать, что происходит среди людей. Она не поняла этого, но решила пока оставить эту тему. – Ты уже закончил разговор с ними? – Нет, они просят рассказать им еще одну вещь. – Что именно? – О совершенном биологическом принципе. Из кабины раздался сардонический хохот. – Я не поняла, – призналась Там. – Они хотят обменяться информацией с помощью совершенного биологического принципа: репродукции. В первый момент она его не поняла, но потом до нее дошло, и она спросила: – Не хочешь ли ты сказать… – Иди. – Он протянул ей руку, и среди шаров началось небольшое движение. – Ты должна помочь мне говорить с ними. Мы поговорим о том, как появляются дети. «Только не здесь!» – подумала она. К ней подлетел один шар и провел щупальцем по плечам и шее. Это была ласка! Там не стала противиться. Она не помнила, как сняла с себя одежду, не видела, как разделся Никки, но в ее сознании осталось воспоминание о том, как шары помогли ей забраться на крышу кабины, где лежал обнаженный Никки – длинноногий, смуглый и мускулистый. Он как будто лежал на траве зеленого луга, загорая после долгого плавания или отдыхая после работы в поле. Их одежда тоже лежала на крыше. Небо было полностью закрыто щитом из арок ярких радуг. Там медленно приблизилась к Никки. Сначала было прикосновение рук: словно щупальцами, исследовали они самые укромные уголки восхитительных тел друг друга. Сладострастные стоны шаров заполнили все пространство. – Я хочу тебя, – прошептала Там. – Но как я могу сделать это здесь и вообще говорить подобные вещи, не чувствуя смущения? Никки поцеловал ее и сказал: – Куда мы спрячем наше смущение? Он до сих пор не знал женщин, хотя Корабль поощрял соития подростков. Это помогало отбирать пары для размножения и снимало напряжение людей. Но творческая энергия Никки находила выход в чувственном мире его поэзии. В этом ему помогал Корабль каким-то неведомым Никки способом, возможно, подмешивая что-то в пищу. Теперь, когда его касались щупальца, когда воздух был напоен сладкими ароматами, когда он ощущал шелковистую теплую белую кожу Там, он понял, что нет в мире ничего желаннее и слаще экстаза, в который впадаешь от слияния с любимой женщиной. Пальцы и языки сплетались, и незаметно Там оказалась сверху на Никки. Она двигалась очень медленно, улыбаясь и глядя на него сверху вниз, а в глазах ее стояли слезы, и Никки чувствовал, что познает самый древний язык человечества, его истинную речь, которая выше всех слов, диалектов и толкований. Шары танцевали вокруг в своем цветовом великолепии и пели свои песни. Там неподвижно лежала рядом с Никки и смотрела ему в глаза. Как же они прекрасны! Он ласково провел пальцами по округлостям ее грудей, а она коснулась его щеки. – Шары говорят, что мы зачали ребенка, и это правда, – сказал Никки. – Я люблю тебя, – прошептала она, а потом, широко раскрыв глаза, спросила: – Откуда они знают? – Они знают. Они говорят, что момент зачатия является наивысшей радостью и для них тоже. Они могут ее измерить. – Но нас не выбирали как пару для размножения. – Выбирали хозяева Медеи. – Он сел. – Нам надо одеться. Ультрафиолет… Шары не могут вечно прикрывать нас от него. Никки быстро оделся, Там последовала его примеру. Одеваясь, она оглядывала залив. – Мы все еще в ловушке, Никки. Он выпрямился: – Нет, шары отнесут нас домой, в колонию. Пять или шесть самых больших… Там спустилась на понтон и сквозь щель приоткрытого люка заглянула в кабину. – Никки! – Да? – Он исчез! Рут исчез! Куда он делся? – Может быть, он никуда не исчез, а, как Протей, принял иной облик. – Прекрати! Они его забрали, не так ли? – Не знаю. Я не видел, а ты? Она покраснела: – Как мы это объясним? – Пусть это объяснят шары после того, как я научу остальных их языку. Никки отвернулся, поднял руки и начал петь, обратив взгляд к берегу. Шесть самых крупных сфер опустились к поверхности и, слушая песню Никки, изменили свой цвет на красный Арго, ухватились щупальцами за кабину и легко подняли ее над водой. |