Книга Последние часы. Книга I. Золотая цепь, страница 79 – Кассандра Клэр

– Ладно, хватит об этом. Доброй ночи, Корделия.

Больше не Лейли. Корделия. Лицо Алистера было похоже на гипсовую маску. Не говоря больше ни слова, он отвернулся и начал спускаться по лестнице. Но Корделия успела схватить брата за полу пиджака.

– Кто бы это мог быть в такой поздний час? Как ты думаешь, случилось какое-то несчастье?

Алистер резко поднял голову, словно удивляясь тому, что Корделия еще здесь, и она выпустила его пиджак.

– Это ко мне. Я разберусь. Немедленно иди в свою комнату, Корделия, – приказал Алистер, не глядя сестре в лицо. – Если матушка увидит, что ты еще не легла, мало не покажется.

И он бросился вниз по ступеням.

Корделия перегнулась через перила. С верхней площадки она могла разглядеть разноцветные изразцы, которыми был отделан пол вестибюля – на них были изображены желтые вспышки звезд, сияющие сквозь узор из скрещенных мечей. Она увидела, как брат открыл дверь, увидела тень, которую таинственный посетитель отбрасывал на мечи и звезды. Человек снял шляпу, и Корделия, к собственному изумлению, узнала Чарльза Фэйрчайлда.

Алистер озабоченно огляделся, но мать и Райза, судя по всему, уже улеглись спать. Он забрал у Чарльза шляпу и верхнюю одежду, и они вместе направились в гостиную.

Сердце у Корделии гулко колотилось. Чарльз Фэйрчайлд. Чарльз, который приказал Джеймсу не приближаться к Грейс. Чарльз, от которого Мэтью старался держаться подальше – и которому Алистер, видимо, доверял.

Алистер пообещал ей, что он никому не выдаст тайны Джеймса. Он обещал.

Но, очевидно, вовсе не собирался выполнять свое обещание. Корделия прикусила губу, вполголоса выругалась и осторожно начала спускаться вниз по лестнице. Ступени в их новом доме были сделаны из дуба и выкрашены в серый цвет; металлические перила тоже были серыми, а посередине лестница была устлана желтой ковровой дорожкой. Корделия сняла туфли и поэтому, спускаясь на первый этаж, не производила почти никакого шума.

В гостиной имелась вторая дверь. Корделия осторожно прошла через столовую, мимо неубранного стола, заставленного грязной посудой, и свернула в коридорчик для слуг. Дверь в гостиную, находившаяся в конце коридора, была слегка приотворена. Корделия прижалась к стене и осторожно заглянула в комнату, но увидела только Чарльза, который грел руки у огня, пылавшего в камине за белой решеткой.

В тусклом свете нескольких свечей его аккуратно причесанные волосы казались темными. Через какое-то время Алистер подошел ближе, и теперь Корделия полностью видела брата. Он провел рукой по спутанным волосам в тщетной попытке привести их в порядок.

– Алистер. – Чарльз повернулся спиной к огню. – Почему у тебя такой встрепанный вид? Что случилось?

– Сегодня вечером я искал тебя, – ответил Алистер. Голос у него был недовольный, что немало удивило Корделию. – Пока моя сестра пила чай в гостях у Анны, я поехал к тебе домой, потом в твой клуб. Где ты был?

– В Институте, разумеется. Моя невеста больна, ты забыл?

– Вряд ли мне когда-нибудь суждено забыть о существовании твоей невесты, – холодно ответил Алистер.

Корделия, прятавшаяся среди теней, недоуменно хлопала ресницами. За что Алистер недолюбливает Ариадну? Она не помнила, чтобы он хоть раз говорил о ней.

– Алистер, – строго произнес Чарльз. – По-моему, мы это уже обсуждали.

– Ты тогда сказал, что это временно. Временный политический союз. Но я говорил с Ариадной, Чарльз. Она совершенно уверена в том, что этот брак состоится.

Алистер все это время стоял очень близко к Чарльзу, так близко, что их тени сливались в одну. Но после этих слов он повернулся к собеседнику спиной и направился к книжным полкам и к двери, за которой пряталась сестра. Корделия попятилась, чтобы не быть замеченной, и едва не наступила на собственный подол. К счастью, Алистер остановился, не дойдя до двери, и бессмысленным взглядом уставился на книги. Корделия уже не помнила, когда в последний раз видела его таким несчастным.

– Это несправедливо по отношению к ней, Чарльз, – снова заговорил Алистер. – И по отношению ко мне.

– Ариадне все равно, где я и с кем. Ты же знаешь, что мужчины ее не интересуют.

Чарльз смолк на мгновение.

– Она выйдет за меня, потому что в глазах ее родителей я выгодная партия, а для меня будет полезно обзавестись таким тестем, как Инквизитор. Если я стану Консулом, то смогу сделать много хорошего для Конклава – и для тебя тоже. Моя мать слишком сентиментальна, но я сумею снова сделать наш народ сильным. Я стремился к этому всю свою жизнь. Ты меня понимаешь. В Париже я делился с тобой своими надеждами и планами на будущее.

Алистер прикрыл глаза – казалось, слово «Париж» причинило ему боль.

– Да, – сказал он. – Но ты говорил… я думал…

– Что я говорил? Я никогда не даю пустых обещаний. Ты же знаешь, как нам следует себя вести. Мы оба светские люди.

– Я все знаю, – тихо заговорил Алистер, открывая глаза. Затем медленно повернулся лицом к Чарльзу. – Просто дело в том, что… я люблю тебя.

Корделия резко втянула воздух сквозь зубы. «О, Алистер».

Голос Алистера был хриплым и каким-то чужим. Чарльз тоже говорил хрипло, но при звуке его голоса не чувствовалось, будто что-то ломается у него внутри. Наоборот, его слова были подобны свисту кнута.

– Тебе ни в коем случае нельзя произносить такое вслух, – резко произнес он. – Кто-нибудь может тебя услышать. Ты и сам это прекрасно понимаешь, Алистер.

– Сейчас нас никто не услышит, – возразил Алистер. – А я любил тебя с тех пор, как мы в Париже… я думал, что ты тоже меня любишь.

Чарльз ничего не ответил. И в эту минуту Корделия возненавидела Чарльза Фэйрчайлда за то, что он причинил боль ее брату. Но затем она заметила, что рука Чарльза, спрятанная в карман, едва заметно дрожит, и поняла, что он тоже взволнован и расстроен.

Чарльз сделал глубокий вдох, пересек комнату и подошел к Алистеру. Корделия теперь хорошо видела их обоих. Возможно, это и ни к чему, видеть их, промелькнуло у нее в голове, когда Чарльз вытащил руки из карманов и положил их на плечи ее брату. Алистер приоткрыл рот, словно собираясь что-то сказать.

– Да, это так, – прошептал Чарльз. – Ты же знаешь, что да.

Он поднял руку и принялся перебирать волосы Алистера. Он так и не снял перчатки, и его пальцы выделялись на фоне светлых волос; он привлек возлюбленного к себе, и губы их встретились. Алистер издал какой-то непонятный звук, обвил руками шею Чарльза и увлек его за собой на диван.

Они лежали на диване, совсем рядом, и теперь Алистер запустил руки в волосы Чарльза, прижимался к нему, неловко пытался расстегнуть его жилет. Руки Чарльза упирались в грудь Алистера, и он целовал его снова и снова, жадно, нетерпеливо…

Корделия зажмурилась. Это была жизнь ее брата, его дело, его личное дело. О Боже, она пришла сюда вовсе не для того, чтобы подглядывать за этим. До слуха ее доносились негромкие стоны молодых людей, и она слышала, как Алистер шепотом обращается к Чарльзу на фарси – прежде она даже не могла представить себе, что он способен говорить кому-либо слова любви и нежности.