Книга Белоснежка и босс Громов, страница 65 – Ася Невеличка

— Так что? — поторопила я, видя, что разговор с врачом закончился.

— Да хорош все, — улыбнулась сестра. — Мы просто решили не поднимать эту тему никогда.

— Ну и правильно!

И тут в палату вошел Гоша:

— О! Серега! А ты в курсе, что мы вместо тебя урода поймали?

— Рот прикрой, — огрызнулся безопасник.

— Я просто всегда считал, что безопасность твоя прерогатива…

Марина с беспокойством взяла меня за руку, остерегаясь вмешиваться в конфликт, я же прочистила горло и вполголоса, чтобы не разбудить Андрея, пропела:

— Хуй с пиздою говорил,

Что он жопу полюбил,

А пизда сказала хую:

До пизды! Я не ревную!

Оба босса уставились на меня:

— И к чему это было? — насупился Сергей.

— К тому, что нефиг письками мериться. Лучше идите работайте. Когда Андрея выпишут, я хочу в медовый месяц на целый месяц!

Сергей усмехнулся, а Гоша жалобным тоном заныл:

— Стоило ей взять его фамилию — сразу и замашки Громовские появились. Заметил?

— Женить тебя надо, Гоша, — покачала я головой, а его как ветром сдуло.

* * *

На пятый день лекарств стало меньше, часов бодрствования больше, от питания капельницами мы перешли к кормлению с ложечки.

— Тебя забавляет эта ситуация, да?

Я улыбнулась, промакивая губы мужа салфеткой.

— Очень. И мне очень приятно кормить тебя. Давай еще ложку за Арину, ложку за Марину, ложечку за Гошечку…

Громов отвернулся:

— Хватит, я наелся. Что с Валеевым?

— Посажен, допрошен, опознан и запротоколирован.

— Этого хватит?

Я уверено кивнула:

— У нас же еще один свидетель нашелся!

— Кто?

— А девушка из салона, которая эпиляцию делала. Руслан привел.

Громов кивнул.

— Так что, юрист ждет своего наказания, пока другой Серега роет землю на его сообщников, — закончила я. — Подробнее ты у безопасника сам спроси.

К моменту нашей выписки сообщников тоже поймали. Их опознать было проще, хотя Громов в силу своего темперамента кипятился, не желая отпускать меня в отделение на опознание.

— Я с ней буду! — клялся безопасник. — Тебе она жена, а мне своячница. Неужели думаешь, я о родственнице не позабочусь?

Домой мы возвращались полные планов на новую жизнь, и она началась с порога.

— Ой-ой-ой! Громов, врач строго запретил нагрузки в первое время, — взвилась я, как только руки мужа недвусмысленно легли мне на бедра и прижали к выпирающему месту на теле мужа.

— Две. Две недели не было никаких нагрузок. Пора приводить себя в тонус, — проурчал он, наклоняясь ко мне и запечатляя поцелуй на чувствительной коже шеи.

Глаза сами собой закатились, пока я в уме пыталась подсчитать, сколько же у меня не было этого тонуса? Морально то я прощалась с боссом сильно заранее.

— А ты помнишь минет?

— Когда ты заныкала моё семя? — ухмыльнулся муж.

А, черт, значит заметил…

— Нет, когда на меня напал Сергей?

Муж нахмурился:

— Да, ты рассказывала, но я тот период плохо помню, в меня вливали лошадиные дозы медикаментов.

— И все равно, ты очнулся и спас меня! — с гордостью напомнила я. — А я еще думала, как капельница сама могла навернуться по темечку юриста?

— Это все подсознание действовало.

— Хорошее у тебя подсознание. Оно меня сначала спасло, а потом продолжить велело.

Громов хмыкнул.

— Тогда пойдем вознаградим его, и меня заодно.

Я говорила, что секс с мужем неповторимый?

Само-собой с Громовым он был выше всяких похвал, но когда Громов стал мужем — каждая близость стала особенной. Только моя с ним, только наша.

Я терлась щекой о его грудь, жмурясь от удовольствия, прислушиваясь к ударам его сердца, все еще вторящим бешеному ритму минуту назад, и вздыхала.

— Андрей, а мой голос для тебя изменился?

— Хм… Пожалуй. Помню, у меня раньше мурашки бежали, стоило тебе открыть рот…

— А теперь? — разочаровано протянула я, зная, что услышу другой ответ.

— А теперь я хочу, чтобы ты как можно чаще стонала и охала…

— Ой!

— Вот прямо как сейчас.

Он поцеловал меня, определенно намекая, что отдых закончен и следующий перерыв не скоро.

Вот так сладко начался наш медовый месяц, плавно перетекший в медовый год. Мы успели с Громовым слетать на острова, он заново отрастил свою чумовую шевелюру, работал в свободном режиме, часто предпочитая проводить время со мной.

Мне было позволено менять интерьер на свой вкус и цвет, но у меня не было претензий ко вкусу и стилю хозяина, поэтому я ограничилась озеленением дома. Когда критическая масса зелени перевалила уровень допустимого, Громов выгнал меня в сад, заниматься озеленением территории. Как раз была весна…

— Андрюш, я хочу выучиться на ландшафтного дизайнера, — озвучила я недавно пришедшее ко мне понимание.

— Ты же хотела петь?

— Петь я могу и высаживая петуньи. Пожалуйста?

— Тебя придется отпускать на лекции.

— Ну да. Но я же не могу быть с тобой постоянно!

— А если у меня снова случится приступ? — возмутился он.

И приступы были основной причиной, по которой Громов таскал меня за собой везде, не отпуская ни на шаг. Иногда он хватался за голову, стонал и требовал массаж и спеть. Я бросала все и гладила мужа, напевая ему колыбельную. Боль быстро проходила, перерастая в страсть и близость. И последние месяцы приступы становились все чаще, а главное тогда, когда я строила планы по своей карьере или учебе.

— Андрей, мне кажется тебе стоит поговорить с врачом о дополнительном обследовании.

— Зачем?

— Меня пугают твои приступы.

Он криво улыбнулся, отвлекаясь от бумаг:

— Я думал, тебе нравится то, чем мы занимаемся после приступа.

— Нравится, но… Разве тебя не пугает возвращение головной боли?

— Ты отлично ее снимаешь, Ариш. И если ты будешь рядом, меня не пугает никакая головная боль!

Вот тогда я и заподозрила неладное, но на серьезную проверку решилась только спустя год после операции.

Андрей был в офисе. Несмотря на то, что от мигрени он почти избавился, свои порядки менять не стал, все продолжали ходить на обуви с мягкой подошвой и обходить седьмой этаж лестницами.