Книга Янмэйская охота, страница 108 – Роман Суржиков

— А скоро ты уедешь?

— Точно не знаю. Наверное, в конце года.

Она лгала, чтобы утешить его. На самом деле, не пройдет и месяца, как Дороти покинет лечебницу, ведь она уже сейчас почти здорова.

— Я буду навещать тебя. Я сама привезу тебе все учебники и скажу еще много новых чисел. А потом ты найдешь свое число и выздоровеешь. Ты станешь ученым мужем, будешь преподавать в университете. Никто на свете не умеет читать так быстро, как ты.

— Пустое, — отмахнулся Нави.

То была ложная скромность. Дороти проверяла несколько раз и доподлинно убедилась: Нави может прочесть любую книгу за полчаса и запомнить все до единого числа, встречавшиеся в ней. Имена героев или некоторые сцены могли выпасть из его памяти, но чисел Нави не терял никогда.

— Точно станешь ученым. Или ректором. Или даже советником владыки! То есть, владычицы.

Слово «владычица» отчего-то царапнуло Дороти коготком тревоги. Странно: смерть владыки Адриана, потрясшая всех, не нарушила покоя Дороти. А вот имя Минерва Джемма Алессандра отзывалось смутным волнением. Наверное, с Минервой связано какое-то число, неприятное для Дороти. Может быть, владычица родилась в плохой год, когда у Дороти кто-то умер. Со временем это вспомнится.

— Ты красивая, — сказал Нави.

Дороти годилась ему в матери, потому он сразу устыдился своего порыва и добавил:

— Скажи число.

С этим у Дороти Слай больше не было проблем. Она узнала, что Нави радуют и сугубо прагматичные числа: высота потолков в женском корпусе, число палат, число пациенток, время и длительность процедур, время, когда сменяются дежурные лекари и медбратья. Каждый день она узнавала для него по нескольку таких чисел, а если не удавалось, то рассказывала Нави свои прошлые кошмары. Чтобы облечь их в числовую форму, Дороти шифровала рассказ побуквенно, согласно номерам букв в алфавите. То была нелегкая работа, но полезная: Дороти тренировала ум, развивала память, а к тому же радовала Нави. «Развивай свое тело и разум», — говорила Праматерь ее рода. Вот все удивятся, когда Дороти скажет эту заповедь наизусть не буквами, а числами!

День шел за днем, и все было хорошо, и становилось только лучше. Единственной, кто расстраивал Дороти, была Карен-Кейтлин.

Вспомнив свою принадлежность к роду Сьюзен, Дороти вспомнила и то, что дворянам полагается следить за собою. Карен же только мыла лицо и руки, но не трудилась причесываться и переодеваться, и даже хорошо питаться. Запустила себя так, что глянуть страшно, но имеет наглость говорить, будто благородная. Да она не дворянка, а позор всего дворянского сословия!

Карен мрачно выглядела, мрачно говорила, мрачно вела себя. Она будто нарочно старалась омрачить радужную жизнь Дороти, и это, понятное дело, злило.

Но хуже всего — Карен вечно лгала. Например, она заявила, что провела в лечебнице восемнадцать лет и помнит каждый день. Но если она так все хорошо помнит и ничем не болеет, кроме дурацкой апатии, то как же лекари не исцелили ее за восемнадцать-то лет? Явная клевета против возможностей терапии! Затем, Карен сказала, что Дороти пробудет в лечебнице не меньше десяти лет. Какая чушь! Месяц-два — и остатки недуга исчезнут, как снег весною! Еще Карен угрожала, что Дороти станет несчастной, вспомнив свое прошлое. Но Дороти при помощи Нави уже вспомнила главное: свой род, свою маму, свою Праматерь — это наполнило ее и счастьем, и гордостью. Конечно, туманные участки оставались (например, ей никак не удавалось вызвать в памяти лицо мужа) — но терапия справится с недугом, и Дороти все вспомнит, и это явно не заставит ее горевать. Если, например, ее муж уродлив или стар, или глуп — какая в том беда? Дороти — дворянка, а дворянки постоянно заводят себе альтеров.

Словом, Карен источала только ложь, печаль и разочарование. Для Дороти лучше всего было бы вовсе не общаться с нею — попросить магистра о переводе в другую палату. Но приличия запрещают дворянину игнорировать другого дворянина, особенно среди окружения черни. Так что Дороти свела разговоры с Карен к пожеланиям: «Доброго утра, миледи» и «Доброй ночи, миледи». Карен отвечала тем же, да еще холодным укоризненным взглядом. Она показывала, что ждала от Дороти большего. Любопытно, чего? Что Дороти тоже перестанет есть, отощает как мумия и начнет презирать жизнь?..

Мне повезло, — думала Дороти Слай назло Карен. Я — любимица богов. Во-первых, я первородная, это само по себе счастье. Во-вторых, мое целебное число оказалось очень простым: семерку ведь легко найти, если б я додумалась считать по порядку, то нашла бы сразу, в первый день возле Нави. А вот Карен вовсе не догадалась поискать свое число — может, потому, что она тайком наслаждается печалью? Но сказано Праматерями: не получай удовольствия от страданий. Чертова еретичка!

Нави — другое дело. Он не лелеял свой недуг, а честно рвался к исцелению. Но, видно, его заветное число было очень сложным.

— Как думаешь, какое оно? — спросила Дороти, и Нави не сразу понял:

— Что значит — какое?

— Ну, хотя бы, сколько в нем цифр? Есть ли дробь?

— Понятия не имею, — сказал Нави.

— А смысл твоего числа представляешь? Это должна быть дата или возраст, или цена, или размер земли, или высота горы?..

— Не знаю, — вздохнул Нави. — Я даже не думаю, что это одно число. Полагаю, мне нужен ряд чисел.

— А так бывает? — удивилась Дороти.

— Так бывает почти всегда. Числа, как правило, ходят рядами. Или даже матрицами.

— Прости?

— Матрица — это такая табличка из чисел, — Нави нарисовал на черновике.

— Ого! А мне помогло одно-единственное число.

— Тебе очень повезло. Мне одно не поможет.

Для забавы Дороти вписала свои любимые числа в матрицу три на три. Вышло красиво, ей понравилось. Нави показал, что можно сосчитать суммы каждого ряда, столбца и диагоналей. Дороти ахнула, осененная идеей:

— Послушай! Может быть, тебе надо найти матрицу, где все суммы равны?!

Он отмахнулся:

— Это очень просто.

Слету нарисовал несколько матриц для примера. Дороти проверила суммы: действительно, все равнялись друг другу и по строкам, и по столбцам.

— Матрица, которая поможет мне, намного сложнее. Я не знаю даже число констант, входящих в нее. Некоторые точно входят, другие — не уверен. А еще входят, как минимум, три переменных, значит, будет в лучшем случае система из трех уравнений…

Дороти перестала что-либо понимать, но оценила сложность проблемы.

— Нави, чем я могу помочь? Ну, кроме книг из дворцовой библиотеки.

— Ты правда хочешь мне помочь? Правда-правда?

— Отчего сомневаешься? Ты же мой друг, ты спас меня. Я была в идовом тумане, ничего не помнила, кроме имени и возраста, считала себя какой-то портнихой. Я так жила всего пару месяцев, не представляю, каково тебе — десять лет! Если знаешь, что нужно твоей матрице, — только скажи.