Книга Янмэйская охота, страница 66 – Роман Суржиков

И слова попали в точку, как стрела. Эрвин решил примерить роль негодяя. Стратегия провалилась — возьмем иную. Был неженкой, был героем, был беспечным идиотом… нужно нечто новое!

Злость улеглась, едва он вжился в роль. Подлинный негодяй делает гадости по зову души, а не от гнева. И, делая, получает удовольствие.

Эрвин начал наслаждаться ролью уже тогда, когда в его кабинет нестройною группой вошли банкир, министр финансов, налоговый секретарь, фрейлина владычицы, лазурный капитан. Их тоже можно представить актерами: каждый старательно отыгрывал некую эмоцию. Морлин-Мей облизывал сухие губы — отличный жест, чтобы выразить страх. Виаль играл непрошибаемость — лицо будто покрыли лаком, оно высохло и задубело. Лейла Тальмир пылала ненавистью, да так страшно, что суфлер в будке вздрагивал. Шаттэрхенд терял штаны. Видимо, его взяли в сортире — чтобы без бою. Ремень отняли вместе с оружием. Штаны сползали на бедра, капитан подтягивал их, а они снова падали. Он злился на них больше, чем на кайров.

— Вы совершите прогулку, господа, — сказал Эрвин развязно, с дурной и неуместной ухмылкой. Так ведь делают мерзавцы на сцене? — Отправитесь путешествовать в дальние края, где и останетесь, пока императрица не обретет рассудок. Или не будет низложена в виду безумия.

Они ошеломленно молчали, и он прибавил пошлую негодяйскую шуточку:

— Хотел бы я увидеть низложение императрицы, хе-хе.

— Куда, милорд? — спросил Виаль.

— У меня дочь, — сказала фрейлина.

— Ну, куда — это вы узнаете на борту корабля в открытом море. Капитан отойдет от берега, послюнявит палец, нащупает, куда ветер, — туда и повернет. Трудновато плыть против ветра, правда? А дочурку можете взять с собой, если ей хочется странствий. Дети порою такие непоседы!

— Вы пожалеете! — выкрикнул капитан, временно справившись со штанами. — Лазурная гвардия не прощает обид!

— Ваша мать, милорд, из рода герцогов Альмера, — сказала фрейлина. Прозвучало как худшее оскорбление.

— Ну, полноте, не стоит благодарностей!

Эрвин махнул воинам, чтобы пленников вывели. Жест вышел капризным, как у балованного дитяти. Хорошо!

Но тут он хлопнул себя по лбу — будто спохватился:

— Минутку, господа! Леди Тальмир, капитан Шаттэрхенд, вы же присутствовали при памятной беседе владычицы с генералом Смайлом?

Фрейлина переглянулась с гвардейцем. Отрицать не было смысла, оба понимали это.

— Так точно.

— Простите, что сразу не учел! Впрочем, вы и сами виноваты: могли бы напомнить. Вы двое… можете быть свободны.

У обоих с идеальной синхронностью — точно по команде — отвисли челюсти.

— В каком смысле?..

— Разумеется, в узком и приземленном. Ведь в философском понимании человек свободен всегда, и никакие цепи не способны удержать его душу от полета. Но и в смысле прагматически телесном вы можете развернуться и идти куда угодно. Либо не идти, а остаться со мною на чашку чаю.

— Вы отпускаете нас? — не понял капитан. — Просто так?!

Эрвин вздохнул:

— Конечно, не просто так, а поддавшись вашей угрозе. Я понял, как опасно обижать офицеров лазурной гвардии, и не только их самих, но и беззащитных женщин в их присутствии. Приношу вам свои искренние извинения!

— Гм… — Шаттэрхенд еще разок, на всякий случай, поправил ремень. — Лазурная гвардия не простит также нападок на чиновников ее величества!

Капитан красноречиво глянул на министров. Эрвин нахмурился:

— Прошу вас, капитан, не переходите границ! Оставьте же мне возможность безнаказанно обидеть хоть кого-нибудь!

— Вы покушаетесь на верных слуг ее величества.

— А неделю назад она покушалась на моих: упрятала в бочки всю родню прошлого министра налогов — Дрейфуса Борна.

— Лорд-канцлер, я не позволю!..

— Капитан, я охотно предоставлю вам возможность не позволить мне что-нибудь другое. В скором будущем я предприму дерзкую атаку на кого-нибудь исключительно затем, чтобы вы смогли защитить мою жертву. Но сейчас — простите, министры покинут дворец.

Когда сцена была окончена, единственный зритель — альтесса Тревога — наградила Эрвина аплодисментами.

— Прекрасно сыграно! Отличный баланс комизма и трагизма, леди София Джессика гордилась бы тобою.

— Милая моя, пьеса еще не окончена.

Кайры не служат в гвардии Короны. Стать искровым офицером — большая честь для рыцаря любой земли, но не для северянина. Кайр берет меч, чтобы защищать Север и своего лорда, а не чужие земли и далекого императора. Кайр приносит клятву верности, чтобы быть верным до конца, а не сбежать при случае на более выгодную службу. Кайр не жаждет надеть алый плащ — ведь знает, что подлинные мастера носят красно-черное.

Однако не все северяне — кайры. Есть весьма опытные греи, волею случая провалившие испытание. Есть воины, лишившиеся службы со смертью сюзерена. Есть северяне, выросшие на чужбине вдали от Ориджина. Такие люди, ища достойной службы, нередко оказываются в алой гвардии, а то и в лазурной. В гвардии немало северян, есть среди них и первородные агатовцы, и глориевцы…

— Вы понимаете меня, генерал?

Граф Йозеф Гор, примечательный благородной янмэйской красотою, невозмутимо слушал болтовню Эрвина. Генерал впал в уныние, лишившись должности главнокомандующего, но обрел душевное спокойствие, когда новый командующий Крейг Нортвуд не справился с крестьянами. Владычица высмеяла медведя на глазах у войска. Еще один такой эпизод — и вымпел первого полководца вернется к Гору.

— Я понимаю, милорд. Среди моих солдат есть уроженцы Севера. В гвардию попадают лучшие воины всех земель, а северяне — отменные бойцы.

— Меня интересуют не только северяне, но и внуки Агаты из других земель, и просто почитатели северных ценностей или моей скромной персоны. Словом, те, кто думают: «Ура, Ориджин!», а не: «Фу, Ориджин».

— Большинство воинов считают вас великим полководцем. Но многие осуждают мятеж и потому сдерживают свое восхищение.

— Значит, мне нужны остальные — те, что восхищаются мною без этих вот искусственных ограничений. Я хотел бы свести их в одно подразделение, скажем, особую роту. Дать им особые права и какой-нибудь изящный знак отличия. Например, маленький вензель Э.О. на манжете или мужественный шрам на скуле в виде нетопыря.

Генерал воззрился на Эрвина. Тот уточнил:

— Последнее — шутка, но все прочее — донельзя серьезно. В том числе слова про особые полномочия.

— Какие полномочия, милорд?

— Ммм… Бойцы особой роты получат право ревизии любых приказов офицеров других подразделений. Смогут инспектировать дислокацию и маневры частей, проверять качество гарнизонной и караульной службы, просматривать списки увольнительных и представленных к наградам.