Книга Насекомые и волшебники, или Фотосессия, страница 34 – Салма Кальк

— Уже задавайте, заинтриговали.

— Скажите, что вы сделаете, если вам подарят плюшевого медведя с вас размером?

Она в изумлении распахнула глаза широко-широко.

— Честно говоря, я понятия не имею, что делают с таким, гм, предметом. А что с ним следует делать?

— Вам никогда не дарили плюшевых медведей? — смеялся он.

— Во взрослом возрасте — нет.

— А когда начался взрослый возраст?

— С окончанием школы точно, а может быть — и пораньше. Но… к чему вы спрашиваете?

— Говорю же — академический интерес. Так что бы вы сделали?

Она задумалась.

— Не представляю. Скорее всего — отправила бы каким-нибудь племянницам, у меня их достаточно.

— Той милой барышне, что однажды гостила у вас?

Элоиза рассмеялась.

— Анна, несмотря на свой юный возраст, еще более рациональна, чем я. Нет, у Линни два старших брата, у них дети, у Марго тоже два старших брата и у них дети. А теперь рассказывайте, кому вы хотите подарить такое диво?

— Уже никому, — кривовато усмехнулся он. — И да, наверное, вас бы намного больше обрадовала машина.

— Я сама выбираю себе машины, если что, — она добавила иронии во взгляд.

— Верю, Элоиза, верю.

— И… к чему эти вопросы? Не расскажете?

— Да к романтике, конечно же. Раз к слову пришлось, хотелось узнать, что вы о ней думаете.

— Нет, я не думаю, что романтика — это сердечки и плюшевые медведи. Мне намного больше нравится то, что мы делаем сейчас. Или что-то вроде той безумной фотосессии из прошлых выходных, со всем бэкстейджем, какой там был. Более того, мы можем ситуативно понять друг друга в какой-то момент времени практически без слов, и это, на мой взгляд, ближе к романтике, чем всё то, о чем вы говорили. Но это я, а любой другой человек вправе думать иначе, конечно же.

— Мне нравится так.

— Вот и хорошо.

* * *

— Скажите, Элоиза, вы согласны с утверждением, что в жизни всегда всё складывается к лучшему?

На этот раз они сидели на камнях на берегу моря. Болтали босыми ногами в воде, бросали мелкие камешки. Над волнами висела четвертинка луны, и лунная дорожка добегала прямо до них. Субботний вечер скатывался в ночь.

— Не знаю, Себастьен. В самом деле, не знаю. Думаю, что таких моментов хватает. Но вы о чём сейчас?

— Вот если бы мы с вами встретились лет десять назад, с вашей точки зрения, нам было бы, что делать вместе?

— Не исключаю. Но десять лет назад я была попроще. Не знаю, понравилось бы вам это, или нет.

— В каком плане попроще?

— В отношенческом. Я за пару лет до того пережила болезненное расставание. Из депрессии меня вытащила Линн, одной ей доступными методами. Но в итоге я сделалась, гм, несколько неразборчивой, — криво усмехнулась она.

— Вы? Неразборчивой? — не поверил он.

— Именно. А вы? Вы-то десять лет назад были женаты?

— Вот и я об этом. А если бы мы каким-нибудь чудом познакомились, я бы не стал на вас просто так смотреть, уж поверьте. Сердце моё, вы встречаетесь с женатыми?

— В то время я не каждый раз спрашивала у незнакомого мужчины, женат ли он.

— Ну вот. Пришлось бы бросать жену, был бы публичный скандал и вообще.

— Почему бросать? — не поняла она.

— Потому что она бы не выдержала конкуренции с вами. И я повторю — всё к лучшему. Мы оба свободны, и слава богу. Не согласны?

— Скажите, это она любила сердечки, мелодрамы и плюшевых медведей?

— Она.

— Но вас она тоже любила?

— Не знаю. Если бы я точно знал, что она мне изменяла… мне было бы проще. Скорее всего, так и было, но я не знаю подробностей и это тот случай, когда знать совершенно не хочу.

— Как так получилось, что вы оказались вместе?

— Я был глуп и поддался внешнему влиянию. Челия была очаровательной юной девушкой, год как школу окончила. Говорить с ней было решительно не о чем, но на физическом плане она меня просто сводила с ума. Мы не вылезали из постели часами, и когда моя мать нас однажды спросила — может быть, мы уже обвенчаемся, и она переедет к нам жить? — я не возражал. Кстати, именно мать и притащила её в наш дом. Челия была дочерью её школьной подруги, а потом ещё с моей сестрой водила дружбу. Послушайте, Элоиза, вы ведь говорили, что ваша тетушка знакома с моей матерью. Почему она меня с вами не познакомила? Или вас со мной?

— Наверное, потому, что я сама находила себе все свои знакомства. Семья никогда не была в курсе моей личной жизни.

— Мои тоже знали далеко не обо всём, но было бы лучше, если бы не знали ни о чем вовсе. И я не предполагал, что такая милая и симпатичная Челия в больших дозах окажется вовсе не такой милой и симпатичной. Лодовико мне сразу, как её увидел, сказал, что она дура и мне не пара вообще, а было это накануне свадьбы. Я был влюблён и не послушал его. Ей он, кстати, тоже не понравился. В итоге с Челией я общался дома, а с ним — на службе.

Моя семья вообще не одобряла ни занятия мои, ни образ жизни в целом, они все думали почему-то, что после женитьбы я оставлю службу, вернусь домой, займусь политикой, как отец, или просто осяду дома, как известный нам обоим материн приятель граф Барберини. Однако меня этот вариант не устроил совершенно, поэтому дома я бывал, прямо скажем, не каждый месяц. Я предлагал Челии поехать со мной и жить по возможности вместе, но ей очень нравилось наше фамильное поместье, толпа слуг, водитель в любое время и возможность тратить деньги без ограничения. Её семья была сильно проще, таких возможностей не было, у неё комнаты-то своей не было никогда, всё детство жила в одной с двумя сестрами.

А когда родился сын — то к её услугам было множество нянек и помощников. Ей, по сути, не приходилось уделять ребенку слишком много времени. Она и продолжала жить, как жила, и общаться с приятелями моей сестрицы Анджелины, которая, как оказалось, Корнелия.

А когда родилась дочь, то нам оказалось вместе совсем неуютно. Челия после школы никогда ничему не училась, считала, что красива, и этого достаточно. Нет, она в самом деле была красива, и много времени и сил тратила на поддержание своей красоты, но почему-то результат мне чем дальше, тем меньше нравился. Книг она не читала совсем, мнения о фильмах у нас никогда не совпадали, ходить с ней, скажем, в оперу мне бы и в голову не пришло. С путешествиями тоже не сложилось. События моей жизни ей были так же не интересны, как мне её беды и заботы, исключая вопросы, связанные с детьми. Но по поводу детей я общался главным образом с моей матерью, она знала о них и их нуждах намного больше, чем родная мать этих детей. А когда начались пьянки и наркотики, вообще говорить стало не о чем.