Книга Студентка на перевоспитание, страница 32 – Ольга Соул

*Га́рфилд (англ. Garfield) — персонаж одноимённой серии комиксов, созданный художником Джимом Дэвисом, а также кинематографических картин.

Сашка-2

Как всё-таки интересно жизнь на свете: то, что было ненавистным, в любой момент может стать самым важным, а обожаемое — отойти на второй план. Вчерашняя бунтарка Александра Яблонская сидит сейчас в зале суда в ожидании фразы: «Встать! Суд идёт!». Вот она звучит… Волнуюсь так, словно это я буду говорить, а не Макс. Желудок сводит от нервных спазмов, но я продолжаю сканировать всё вокруг — впервые попала на такое «мероприятие». Время от времени возвращаюсь взглядом к Веронике Медининой. Она пришла в безупречном чёрном костюме, красной помадой подчеркнула пухлые губы, но идеальный внешний вид не скрыл ужасное настроение, ведь её адвокату так и не удалось договориться с Тихомировым, а это значит, что исход будет непредсказуемым. С каждой минутой блогерша выглядела более раздраженной и вот, когда свидетельствовать вышел Корягин, её накрыло.

— Идиот! Чем ты вообще соображаешь? — закричала, срываясь со стула.

— Вероника Львовна, присядьте, успокойтесь — адвокат попытался повлиять на подопечную, но только стук молотка судьи заставил девушку замолчать.

Далее она испепеляла взглядом бывшего соучастника своей махинации, но он невозмутимо рассказал и о взаимоотношениях с Усиковым, и об их договоре, и о встрече, которую я видела в парке. Сам же Иван Дмитриевич выглядел максимально шокированным от происходящего.

— Полагаясь на все вышеперечисленные факты и свидетельские показания, прошу признать компанию «Империя красоты» не причастной к изготовлению некачественных косметических продуктов, а также освободить от выплат за лечение и морального ущерба, — Максим поставил точку в деле.

Суд вынес решение в нашу пользу и больше я ничего вокруг не слышала. «Мы сделали это! Вместе!» Люди стали выходить из зала, а у Медининой и Корягина начался новый этап проблем. Ещё бы! Актёры погорелого театра: сделать фальшивый крем и заработать на компенсации деньги для производства своей продукции, этим самым устранив главного конкурента.

На волне эйфории я бросилась Максу на шею, как только он появился в коридоре. В одно мгновение перестали существовать и эти серые стены, и люди в форме, и всё остальное. Он первым коснулся моих губ, а я, растворившись в эмоциях, на него ответила. Было хорошо, как никогда, даже лучше, чем я себе фантазировала. Его рука осторожно коснулась моего затылка, но мне было даже страшно пошевелиться, чтобы не испортить неловким движением этот прекрасный момент. Отстранился, кстати, он тоже первым, и будто что-то изменилось в его взгляде. Это не было сожаление, которого я очень боялась, это была тоска, колючая и всепоглощающая.

— Извини, Саша, у меня ещё есть планы на сегодня. Завтра увидимся!

Думала, что мы хотя бы отпразднуем вечером, но Тихомиров не позвонил и постоянно был вне зоны. «Ну, я ему завтра покажу в универе, где раки зимуют!» Но когда на следующий день вместо него читать лекцию пришла другая преподавательница, я не на шутку разволновалась. Егор сказал, что видел Максима утром на парковке, поэтому я забила на пару и выбежала из аудитории.

— Яблонская, куда намылилась?

Так спешила, что не заметила, дядю, который вышел из ректората.

— Я? А я…

— Как дела?

— Хорошо. Не знаю, говорил ли тебе Макс, но мы вчера дело выиграли. Обалдеть! Не могу поверить, что я была частью этого процесса.

— Поздравляю! А с Максимом как дела?

— Он тоже очень рад, наверное. Хотя не так, как я, это уже, может, сотая его победа…

Дядя прервал меня и пронзительно так посмотрел.

— Я не об этом хотел узнать. Как ваши отношения продвигаются?

Тут сердце ушло в пятки. «Что сказать то? Он знает? Я спалилась? Вдруг он сердится на Макса?»

— Отношения? — переспросила, словно впервые слышу такое слово.

— Мне показалось, что вы уже давно вышли за рамки «преподаватель и студентка».

Он был прав, конечно, но именно сейчас я не ожидала этого разговора. Более того, я бы и сама хотела знать, какие у нас отношения и что происходит с Максимом. Решила выбрать тактику отрицания:

— Да какие отношения? Снова ты со своими странными подколамы.

Олег выглядел каким-то не таким, как всегда. Да и говорить в подобного рода ключе о преподавателе в здании университета было бы неправильно.

— А вот, если вдруг?

— Максим слишком взрослый. Что может быть у нас общего? И вообще, если я собираюсь стать крутым адвокатом, то на данном этапе мне эта любовная чепуха ни к чему.

От первого до последнего слова — ложь. Но я так некомфортно чувствовала себя, что неосознанно защищалась от болезненной темы маской безразличия. Ну, не может всё и сразу поменяться: характер — штука твёрдая.

— О, как заговорила. Ты адвокатом хочешь сдать?

— Посмотрим, — попыталась улыбнуться и направилась к лестнице.

Макс появился, словно из воздуха. Он стоял, прислонившись к перилам и, похоже, ждал меня. Стало дурно от одной мысли, что наш разговор с Олегом мог быть слышен.

— Максим…

Тихомиров коснулся пальцем моих губ, не дав сказать оправдание.

— Я попрощаться хотел.

— Попрощаться?

— Да, через пару часом у меня самолёт в Италию.

Сделала вдох, но к горлу, словно лезвие ножа приставили. Вместо слов лишь неясное бормотание:

— Ты меня оставишь?

Максим прижал меня к себе и успокаивающим голосом начал шептать:

— Родная моя, всё будет хорошо. Слышишь? У тебя огромное будущее, я верю, что однажды ученица превзойдет своего учителя. И ты верь в себя. Обязательно стань счастливой.

Он поцеловал меня в лоб и быстрым шагом спустился по ступенькам, даже не обернувшись. Я осталась стоять, словно ноги приросли к полу, размазывая слёзы по щекам, вместе с тушью.

Как в тумане, вышла из универа и поплелась по аллее, куда ноги вели. Я была виновата в том, что не бросилась за ним, не остановила. Я ругала себя, что так и не призналась в своих чувствах.

— А что, если бы я боролась за нас с самого начала? Может, всё было бы иначе.

Поздно осознала то, что нельзя жить одним днём, постоянно откладывая любовь на потом, нельзя прятаться за глупыми фразами вместо того, чтобы набраться смелости и сказать всё, что на душе. Я струсила. Заигралась в несчастную девочку и, похоже, проворонила своё счастье.

Листья под ногами шуршали так, что хотелось зарыться в них с головой. Подняла взгляд и растерялась, я не знаю теперь, в каком направлении двигаться дальше.

— Девушка, отойдите, пожалуйста.

Рядом двое мужчин меняли плакат на билборде, и, кажется, я мешала процессу. Модель, рекламирующую ювелирную фабрику, сняли, а на её место вешали рекламу нового ток-шоу. Даже не важно, как оно называлось, важно, что в углу маленьким шрифтом было написано: «Fiat jūstitia ruat cælum».