Онлайн книга «Флейта Вивьeн.Бунтарка в академии Смерти»
|
Нижние ярусы — часы (стекло, конечно, гномье, прочнее не бывает, но во всём должен быть порядок, а в замке Смерти — особенно), верхние — книги. — Ничего, говорю я, не получается, Ваша Смертность! Не хотят эти куклы на полках сидеть — хоть плачь! Спалить этот ненужный хлам и дело с концом! — Нет. Пристрой их куда-нибудь. — Да что вы с ними носитесь, Ваше Смертейшество?! — Нашёл! Смерть открыл книгу. Вот она. — О чём вы, Ваша Костлявость? — Книга. О любви. Один…очень талантливый маг воспел это удивительное чувство… — А… Это где в конце все сдох… — Шут?! — Простите, Ваша Неизбежность! Где в последнем акте пьесы являетесь вы и… — Если я и появляюсь, болван, то в последнем акте! Потому что появись я в начале… — Ха-ха-ха… Весёленькая вышла бы пьеска, а? Ха-ха-ха… Смех Шута разносился по замку, ему вторил хрустальный, еле слышный перезвон сияющего песка в часах, а Смерть думала о том, что… Да. Она действительно появляется в конце это красивой, грустной истории. Смерть в конце — не самый плохой финал, надо отметить. Возможно, он слишком пугает живых, но ведь не лишён красоты и изящества, особенно если ты уже по ту сторону бытия. И разве так уж важно, что это случилось? Ведь не менее важно то, что два непримиримо враждующих рода помирились навсегда. Разве не прекрасно? Костлявые пальцы шелестели страницами, и под этот тихий, уютный звук засыпали куклы — те самые, которые Шут всё же пристроил на каминной полке, отчаявшись примостить меж песочных часов. … Тихо. Домик Анук пахнет травами, в воздухе вьётся голубоватый вишнёвый дымок. Маки прыгает по столу за озорными колечками, Свет и Тьма лежат на окошке, щурясь от лунного света. — Значит, вот он — друг твой? — прохрипела Анук, закашлявшись. — Чай будешь, мальчик? — Да. Спасибо! Тамм улыбался, уютно устроившись возле крошечного камина — хоть и мал домик Анук, а без открытого огня канно не привыкли. Молодой человек озирался, с любопытством рассматривая развешенные повсюду пучки трав, склянки с разноцветными порошками, засушенными лапками пауков и прочим добром в шаманстве не лишним. Ему здесь нравилось. Хоть и не похоже на дома шаманов острова, но что-то общее есть. Наверное, ощущение тепла и уюта, ибо шаман шаману — друг и брат в любом из существующих миров… — Молодец, — довольно кивнула Анук. — Не люблю я, когда ломаются. Ешьте дети. Пейте. И рассказывайте. Свет и Тьма не просто так вас ко мне прислали, а? — Мы сами пришли, — Вивьен посмотрела на Анук. В этот раз девушка к варенью даже не притронулась — слишком тревожно было на душе. — Свет и Тьма показали нам… кое-что. И она рассказала Анук всё. Старуха слушала, склонив голову на бок, затягиваясь ароматным дымом. Она не перебила девушку ни разу, а после её рассказа долго молчала, щурясь в темноту за окном. — Анук? — не выдержала Вивьен — слишком долго молчала та, что сторожит кладбища Академии. — Здесь я, здесь, — пробормотала канно. — Здесь-то здесь, а толку от меня мало, девочка. Вы уверены, что запомнили правильно? — Анук ткнула пальцем в рисунок, который Вивьен начертила углём — знаки закручиваются улиткой по спирали. — Всё верно, — кивнул юноша. — У меня хорошая память. — Не сомневаюсь, мальчик, — Анук покачала головой. — Вот только я такого что-то не припомню. Я и так-то в знаках не сильна, а уж такое и подавно не видела. Хоть память уже и подводит, а только такое вряд ли забудешь. Идите к Морталии — думаю, это по её части. Жив он, — Анук вдруг понизила голос и наклонилась к Вивьен. — Жив. Всё, что могу тебе сказать, девочка. Вивьен кивнула. Она и сама это чувствовала, и это, конечно, успокаивало, но не отменяло того, что Арвель — в беде. — Ктукк, говоришь? — пробормотала старуха, вытряхивая из трубки остатки табака и набивая снова. — Да. Я рассказала всё, что знаю. Тем четверым статуя открыла проход в ответ на заклинания — мы его не знаем — слышно было плохо… — Слышно плохо, — повторила со вздохом Анук. — А ты ж, мальчик, говорил, их пятеро было? Адептов тех? Друзья переглянулись. Выходит, они плохо помнили тот вечер? — Видно — тоже плохо было? — Анук оглядела гостей и улыбнулась. — Морок это. Обычное дело. И заклинания могло там не быть, и народу неизвестно сколько — вот как… — Но они нас не видели! — мальчик протянул Маки дольку яблока. — Зачем наводить морок, если знаешь, что никто за тобой не следит? — Откуда знаешь? — Анук посмотрела юному шаману в глаза. — Вы ж там были? Вот от таких как вы, тайных случайностей, морок и наводят — те, что поопытней да позубастей. Он мог быть уже в ритуале, морок этот. Потому как знание это передают из уст в уста, стараясь сохранить в тайне. И если старшекурсникам это удалось в Академии Смерти, под носом у Совета и канно, то… — То что? — Вивьен застыла, обхватив горячую чашку обеими руками. — То дети молодцы, — Анук пожала плечами. — Я о другом. Ты что-то, девочка, говорила о двух мирах? По обе стороны от водопада? — Так и есть, — кивнул Тамм. — Вот и я думаю, мальчик, что так и есть. — Что? — Вивьен нахмурилась, пытаясь понять, о чём хочет сказать Анук. - Если хочешь что-то скрыть, то лучше всего — по ту сторону… Они распрощались с Анук и пошли к замку. Луна освещала путь — огромная, яркая… — Смотри! — Тамм задрал голову, прижимая к груди барабан. Крыс, свернувшись, сладко спал на натянутой коже, предпочтя инструмент мальчика уютному капюшону мантии своей хозяйки. Макабр — магическое существо, а значит, так же как и артефакты, черпает силы в лунном свете. — Что? — Вивьен остановилась. Красиво. Лунный свет мерцает, искрясь на белом мраморе надгробий. Надо бы найти время да прогуляться до склепов Великих. Это было первое задание Маноса, о котором все уже благополучно забыли — магистр куда-то запропастился и практики по мёртвым касаниям были отменены к всеобщей радости. Заданий много — они и так с утра до ночи пропадают в библиотеках — шататься по склепам, ну совершенно нет времени! — Луна, — пояснил Тамм. — Видишь? Она…красная? Луна и правда была будто бы в красноватой дымке. Они стояли и любовались, как вдруг услышали тоненький девичий голосок: Сыграет демон на свирели, огнём умоется луна. Заблудится и не успеет душа… Проводники бегут на звуки в пустой и мрачной темноте. На голос грустной песни Ктукка спешат. — Кто это? — Вивьен схватила друга за руку. |