Онлайн книга «Стальное сердце»
Кремер тяжело вздохнул, захлопнул дверь, снял цепочку и снова открыл. – Заходи, – сказал он брезгливо, – алкоголик. Когда нажраться успел? – По пути, – ответил Тим, проходя вслед за хозяином на кухню. Кремер был белобрысый, с арийскими чертами лица, очень высокий, но гораздо уже Тима в плечах и весь какой-то по жизни недокормленный. Поэтому его так и прозвали – «тощий викинг». – Ну? – спросил он, усаживаясь за стол. – Я время засек, ты учти. Тим сел напротив. – Что же ты меня впустил? – поинтересовался он, небрежно отодвигая стопку грязных тарелок и ставя на стол фляжку коньяка. – Ты действительно решил, что если я «щелкну», то увижу, кто есть в квартире, а кого нет? – Чего надо? – повторил Кремер, игнорируя появление выпивки. – Мне почему-то все задают именно этот вопрос. Не «как дела, Тим?», не «что случилось?»… Все спрашивают, чего мне надо. И никто не хочет со мной встречаться. Почему ты впустил меня в дом, Коля? – Когда я «щелкнул», ты не закрылся, – ответил, помедлив, Кремер. – Я увидел, что тебе нечего скрывать. А еще ты пьяный, гад. Ну так что, Тим, как дела? Что случилось? Тим рассмеялся и отточенным движением свернул шею коньячной фляжке. – Будешь? – спросил он. Кремер помотал головой. – У меня клиент через час. И у тебя действительно очень мало времени. – Хорошо, – кивнул Тим, завинчивая крышечку. – Коля, ты ничего такого… необычного не чувствуешь? – Он неопределенно помахал ладонью в воздухе. – Ничего, – сказал Кремер серьезно. – Какое-то давление извне… – Какое давление? – Кремер сделал большие глаза. Получилось вполне искренне. – Ладно. Скажем конкретнее. Тебя не пытались на днях пробить, Коля? – Кто?! – вытаращился Кремер. – Зачем?! Каким образом?! – Кто, кто… Х…й в кожаном пальто! – пробормотал Тим, поднимаясь и убирая фляжку в карман. – Извини за беспокойство, Коля. Кремер молча положил руки на стол и сцепил пальцы в замок. Он смотрел за окно, и его худые плечи сутулились больше обычного. – Пока! – сказал Тим. Кремер не ответил. Тогда Тим коротко, на долю секунды, «щелкнул». Поле Кремера было все словно в мелких язвочках – следах плохо заглаженных пробоев. Особенно много их было вокруг головы. Тим повернулся, вышел и захлопнул за собой дверь. * * * Васнецов открыл, не спрашивая. Но остался стоять на пороге, загораживая вход в квартиру. Ему это было не трудно, одной васнецовской бородатой физиономией можно было заткнуть, наверное, тоннель метро. – Ты чего не позвонил? – спросил он. – Здравствуй, – сказал Тим. – А я когда звоню, меня не приглашают. Что со мной такое, а? Может, у меня вся спина белая? Или мне черную метку поднесли, а я и не заметил? – Черную метку, говоришь? – задумчиво произнес Васнецов, беззастенчиво рассматривая гостя, и Тим понял, что бородач весь сгорает от желания «щелкнуть», но стесняется. – Давай, давай, – Тим махнул рукой и криво усмехнулся. – «Щелкай». Может, ты после этого не только руку мне подашь, но и на порог впустишь. – Ой! – Васнецов аж подпрыгнул и изобразил на лице положенное хозяину радушие. – Это я от неожиданности. Прости, Тима. Здравствуй, старик! Заходи, пожалуйста! – Ну спасибо. – Раздевайся. Вот тапочки. – Спасибо. Я не помешал? – Нет, что ты, у меня «окно» на два часа. Чай пить будешь? – Пожалуй. Спасибо. – Ну проходи на кухню, проходи. Пока Васнецов колдовал над чайником, Тим украдкой отхлебнул коньяку и даже внимания не обратил на то, что делает. Его день уже давно начинался с глотка спиртного. А одинокие вечера только из этого и состояли. Тим боялся. И к каждой ночи он целенаправленно подпаивал себя, чтобы сонное забытье наступало мгновенно, ударом, без дремотного перехода, в который могут вторгнуться проклятые голоса. – Так что там про черную метку? – спросил Тим. Васнецов медленно развернулся к нему и сложил руки на груди. – Я сворачиваю практику, – сказал он грустно. Тим закусил губу и посмотрел бородачу прямо в глаза. – Устал? – спросил он осторожно. – Надоело. – Сорри, – предупредил Тим. «Щелкнул». До упора. И увидел громадную вмятину в ауре над головой Васнецова. И множество небольших пробоев у печени, почек, вокруг сердца, вдоль позвоночника. – Хочу уехать, – услышал он голос Васнецова. – Уже подал документы. А ты силен, парень! Ты очень быстро растешь. Очень быстро. – Как-то все это… – Тим поискал нужное слово. – Неспроста. – Я знаю, – сказал Васнецов грустно. – Что ты знаешь? – спросил Тим, возвращаясь. – Да то же, что и все… – Чайник на плите засвистел, и Васнецов отвернулся, чтобы выключить газ. – А я не знаю, – пожаловался Тим. – И мне никто не говорит. Может, хоть ты скажешь? Васнецов выставил на стол несколько жестянок и принялся смешивать заварку с какими-то остро пахнущими травами. – Понимаешь… – прогудел он. – Это сугубо личное дело. Я не вправе тебе советовать, браток. В жизни каждого сенса… – Да, да! – перебил его Тим раздраженно. – В жизни каждого сенса наступает однажды момент… Ты мне этим все мозги зафачил. Я тоже философ, когда полбанки употреблю. Ты можешь толком мне объяснить, что происходит? А?! Или тоже будешь темнить, бубнить и посылать на…?! – А кто тебя посылает? – поинтересовался Васнецов, оборачиваясь. – Да все! Лапшин, Людка, Кремер… Все! Миша, что случилось?! Я ни хрена не понимаю, вообще ни хрена! – Пьешь ты много, Тимофей, – вдруг сменил тему Васнецов. – А может, это белая горячка, а? – почти с надеждой спросил Тим. – Нет, – грустно сказал Васнецов. – Это не белая горячка. – Ох… – Тим схватился за голову и машинально «щелкнул». С одной стороны, ему сразу полегчало. А с другой – он опять увидел, как сильно побит Васнецов, и очень захотелось что-то сделать. Например – поделиться собственной бедой. Но внутренний голос подсказал, что этого-то как раз делать не стоит. Тим уже слышал, как с ним говорили по телефону бывшие коллеги. И видел, как закрылся Кремер, едва услышав слово «пробить». – Ты сказал, что помнишь, – пробасил сверху Васнецов. – А я все равно повторю. На всякий случай. В жизни каждого сенса наступает момент, когда приходится решать. Либо ты будешь жить, как все, либо ты станешь развивать свой дар. А потом наступает еще один момент. Самый важный. Когда ты уже в силе и многое умеешь, ты должен решить второй раз. Либо ты остаешься с людьми, либо ты становишься над ними. Кажется, для тебя именно такой момент наступил. |