Книга Госпожа ворон, страница 138 – Анастасия Машевская

— ДАВАЙ, — гаркнул он остальным.

Мужчины кинулись в рассыпную. Верблюд со всадником, преследовавшие женщину, не успели среагировать и лишь на мгновение отвлеклись на рассеивание врага. Бансабира, сгруппировавшись, описала в воздухе дугу назад, оказалась над верблюдом, занося оба меча, и поочередно сделала два рубящих росчерка, усилив силу удара скоростью свободного падения.

Вожак успел пискнуть, прежде чем отлетела его голова, а вот второй меч застрял в шее верблюда. Держась за рукоять, Бансабира потащилась за раненным зверем по песку на вытянутой руке, приходя в чувство.

— Бросай, Бану, — крикнул Гор, подаваясь к воспитаннице.

Та выпустила рукоять, сползла по залитой кровью шерсти и, ведомая инерцией, еще несколько раз перекатилась по земле, собирая пыль. Верблюд, заходясь остервенелым истошным воплем, спотыкаясь, переставлял ноги, путаясь в конечностях, оседая, поводя раненой шеей, не в силах больше держать ее прямо. А потом, наконец, упал. Тут-то его и настиг Гор с громадным двуручником и, вложив всю силу могучего тела, отрубил несчастному зверю голову.

Дайхатт перевел дыхание, Атти и Лув облегченно вздохнули, исказившись гримасами напряжения. Нет ничего хуже для воина, чем встретить опасность безоружным.

— Ну, — выдохнула Бану, чуть прогибаясь в спине с болезненным видом, — теперь каждый из вас может взять себе оружие.

— Точно, — поддакнул Гор. — Надо пройтись, посмотреть, что у них есть, да убираться поскорее.

— Мы займемся, — деловито кивнул Дайхатт. Бансабира глянула одним глазом: кажется, былая уверенность возвращается к нему.

Бансабира провела по лицу рукой, размазывая капли крови.

— Красотка моя, — определил Гор.

Бансабира покосилась на наставника, поджав губы. Потом нагнала стреноженную ковыляющую кобылу, уловила за уздцы и натужно замычала: боль разлилась пятном от бока куда-то к лопаткам.

— Тану? — отозвался Дайхатт.

— Что с тобой? — напрягся Гор.

Бансабира подвела и его лошадь тоже.

— Царапина, наверное, — отозвалась женщина.

— Садись, — велел Гор.

Бансабира послушно села. Он покопался в седельной сумке, выудил какой-то сверток, напоминающий мех размером с ладонь. Откупорил, принюхался. Вроде, все хорошо. Подошел к Бану.

— Подними руки.

Она смиренно, закусив от боли движения губу, вытянула конечности вверх, и Гор принялся распускать ряд внутренних завязок туники вдоль правого бока — от подмышечной впадины до конца рубахи. Дайхатт, заметив происходящее, замер неподалеку. Гор тоже вовремя вспомнил, что они не одни и спросил:

— Ты в повязках?

— Само собой.

Он снял с воспитанницы одежду, и Дайхатт не выдержал.

— Тану? — он бросил свое мародерское занятие, подошел к Клинкам Богини и спросил напряженным голосом.

Танша никак не отозвалась, болезненно сморщившись — Гор мягко надавливал по контуру наплывающего кровоподтека.

— Задели, сволочи. Синяк крупный, но, кажется, неглубокий. Быстро рассосется, — прокомментировал Гор. — Еще пара царапин на спине, но тоже ничего опасного. Замажу, и обойдешься без проблем.

Он действительно уверенными жестами выдавил из маленького меха какую-то пахучую мазь, растер, накинул на плечи женщину распахнутую тунику.

— Знакомый запах, — заявила Бану, одеваясь. — И жжет тоже знакомо. Травяной бальзам на гадючьем яде?

Тиглат в ответ только приподнял брови и прошелся языком по зубам, будто счищая остатки еды.

— Тебе надо умыться, милая. Эй, Атти или как тебя там, у бродяг же наверняка была вода? Тащи сюда.

Когда ясовец подал халявный мех с водой, Гор оторвал от одежды ближайшего трупа кусок ткани, намочил и принялся вытирать Бансабире лицо. Та внезапно заартачилась: у нее есть руки.

— Ну милая, — заканючил Гор.

— Перестань уже звать меня милой, — озлилась Бансабира.

— Я имею все права звать тебя так, как захочу, — осадил Гор и снова потянулся к лицу женщины. Та оттолкнула его руку размашистым ударом.

— Только ты так думаешь.

— Потому что это правда.

Бансабира взвилась на ноги:

— Ты доконал уже, Гор. Сколько можно мнить себя моим хозяином?

— Я не считаю себя твоим хозяином, — примирительно сказал Тиглат. — Я считаю себя твоим творцом. Согласись, даже твое тело — не что иное, как один сплошной след моего влияния. Так что, думаю, будет справедливо…

Бансабира со всей силой толкнула мужчину в грудь.

— Да катись ты в пекло со своей гнусной справедливостью, ублюдок.

Гор заинтересованно поднял бровь.

— Ты ничего не знаешь обо мне. Вбил себе в голову невесть что, а на деле понятия не имеешь, чем я живу, чего желаю, за что бьюсь. Кто за мной идет и какие я люблю сказания…

Бансабира не договорила: побагровев, Гор размашисто шагнул ей навстречу, заставляя пятиться и тут же ухватил железными пальцами женское горло. Бану охрипла, но не опустила ни головы, ни глаз.

— Гор, — подался Аймар.

Бансабира вцепилась в руку наставника длинными пальцами, но больше никак не показывала ни страха, ни жалости к себе.

— Ничего не знаю, говоришь? — злобно прошипел Тиглат. — Я знаю, кого ты ненавидишь больше всех и кого ненавидишь больше меня. Я знаю, в какой позе ты спишь и с кем лишилась невинности. Я знаю, какова твоя кожа на вкус с того дня, как впервые высосал яд из твоей ноги, — он вызверился окончательно, оторвав Бану от земли одной рукой. — Я не знаю о тебе ничего?

— Прекрати сейчас же, — влез Дайхатт, но Гор не глядя оттолкнул его, а затем отшвырнул от себя Бансабиру.

— Я знаю, с каким восторгом ты берешься за меч и как тебе весело, когда противник не прост, — загремел Гор, наступая. — Я знаю, как ты любишь чувствовать силу. Я знаю, какое чудовище сидит у тебя внутри и как оно, рыча, поднимает голову по ночам, если представляется шанс убивать из тени. Твою мать. Я. Один. Тебя. Знаю, дерзкая ты дрянь. Я и только я.

Гор встал вплотную и, грубо схватив за плечи, встряхнул, нависая, как грозовая туча.

— Только я принимаю тебя такой, какая есть.

В другой ситуации Бансабира съязвила бы, что далеко не он один, но сейчас даже не вспомнила о Юдейре.

— Думаешь, хоть один из них, — продолжал орать Гор, кивнув в сторону озадаченного и вооруженного Дайхатта, который не вмешивался хотя бы потому, что сама Бансабира никак не сопротивлялась напору орсовца, — хоть один из твоих сопливых ухожеров, примет тебя с кровавым ужасом, который ты так чтишь? Думаешь, хоть один отогреется в руках, по плечо умазанных кровью? Спроси этого недоумка, женские ли это руки. Ну. Ну спроси же, Бану, — Гор все тряс ее и тряс, непрестанно чего-то требуя.