Онлайн книга «Новогодняя коллекция детектива»
|
– Впрочем, если не хочешь – не надо, – сказал он, мельком взглянув на нее. – Я не особенно увлекаюсь российской политикой. – Да нет, почему же, – пробормотала Александра. – Я могу принести… Он развернул газетную простыню и перегнул ее. – Дня через два я улетаю, – сообщил Филипп. – Вернусь пятого января. «Только и всего, – подумала Александра. – «Вызван с докладом в Малый Совнархоз. К обеду не жди, твой пупсик». Или суслик? Кажется, все-таки суслик…» Она стремительно поднялась, открыла воду и стала мыть посуду, хотя, как правило, утренние чашки они оставляли на вечер. Ей не хотелось, чтобы он заметил ее огорчение. – Что ты хочешь к Рождеству? – спросил он, как показалось Александре, с некоторым самодовольством. – Бриллиантовое колье, – буркнула она, не сдержавшись, и тут же прикусила язык. – Что-что? – удивленно переспросил он. – Если можешь, – попросила она довольно кисло, – дай мне денег. Не пугайся, мне нужно всего лишь починить ботинки. «Старые-то совсем прохудились…» – добавила она сварливым тоном старухи из «Сказки о рыбаке и рыбке». Она понимала: сердиться на то, что он уезжает, смешно и унизительно, к тому же нарушает все условия их договора, однако не смогла преодолеть своих чувств. Ей стало ужасно себя жалко. Почему-то она не подумала, что у него могут быть свои планы на Новый год, и заранее решила все за них обоих. Лада с Васяткой в теплых странах и прилетят не раньше конца европейских каникул. Маша в глубоком подполье. Сослуживцев у Александры теперь нет, поэтому наплыва гостей не предвидится. Она собиралась нарядить елку, напечь пирогов – в этом она была мастерица – и накрыть стол со свечами для них двоих. Для себя и своего мужа. Она давно уже продумала меню, идиотка. Господи, какая идиотка! Она воображала, как они будут чокаться тонкими бабы-Клавиными фужерами, оставшимися еще от царских времен, когда куранты ударят в двенадцатый раз. А потом будут есть все, что она наготовит, и смотреть телевизор, лежа на полу и поставив бокалы на животы, не в силах пошевелиться – именно так нужно наедаться на Новый год! Часа в три они пойдут гулять, чтобы порастрясти пироги и индейку, которую она тоже придумала ради него. Они придут с улицы, когда на Первом канале уже начнется какая-нибудь старая комедия, и будут пить кофе, заедая его пирогами, мороженым и комедией… Слеза капнула в чашку, которую Александра старательно терла под краном. – Я не понял, – сказал Филипп, – при чем тут ботинки? – Не нужно мне никаких подарков, – злым голосом сказала она. – Дай мне денег на починку ботинок, и все. Зашуршала газета, он поднялся. С замершим сердцем Александра ждала. Он протопал в коридор и оттуда громко сказал: – Я не могу ничего отменить. Слышишь, Алекс? – Пошел к черту, – сквозь стиснутые зубы произнесла она, но так, чтобы он не слышал, и с мстительным стуком сунула его чашку на полку. Он подошел сзади и укусил ее за шею, довольно сильно. – Ты что, больной?! – взвизгнула Александра, поворачиваясь. Он был уже в куртке и очках, загадочно поблескивающих. – Деньги по традиции на пианино, – сообщил он. – Пока. – Пока, – пробормотала красная как рак Александра. Он уже был в дверях, когда в кармане у него зазвонил мобильный. – Алло! – сказал он, поворачивая ключ. – Фил, это я, – озабоченно откликнулся знакомый голос. Только один человек называл его Филом. – Ну что? – спросил Филипп. – Ничего утешительного, – сказал голос. – Можешь подъехать? – Так я и знал, – пробормотал Филипп. – Когда? Фильм был доделан и сдан Свете Морозовой за два дня до Нового года. Филипп давно улетел, и от него не было ни слуху ни духу. Почему она решила, что он непременно будет звонить? Дура, сказочница, ругала она себя. Ты думаешь, если он с тобой спит и, кажется, даже получает от этого удовольствие, значит, ты ему нужна? Или он тебе нужен? Уехал – и слава богу! Меньше народу – больше кислороду. «Мне не нужны никакие мужики, с уходом Андрея я перестала им доверять, и неизвестно, когда теперь вновь воспрянет мое надломленное «я». Хотя… Разве Андрей был мужиком? Так, какое-то существо, капризное, недовольное, зависимое… Слизняк в дорогих брюках… Позвольте, но я чуть не умерла, когда он меня бросил». Ты чуть не умерла вовсе не из-за него, а оттого, что он бросил тебя как-то особенно подло. Отвратительно подло. Тебе бы радоваться, что он тебя бросил. Умница, молодец, как это он догадался! Если б не он, такой решительный, и его новая любовь, еще более решительная, ты прожила бы с ним всю жизнь, терпела бы его подлости, боялась бы его взгляда, прощала бы ему все капризы и издевательства… Ты же слабая. Слабая и трусливая. У тебя не хватило бы характера развестись с ним, даже если бы ты в конце концов все про него поняла. «Нечего о них думать, – злилась на себя Александра, – да еще сравнивать их друг с другом. И без них забот полон рот. Фильм сдала, работы опять нет, денег тоже нет, история с Иваном еще не закончена. Пока все тихо, но неизвестно, что будет дальше…» Она шла по Тверской, намереваясь дойти до Маяковки, сесть на метро и вернуться к себе на Сокол. Был ранний вечер, всего четыре часа – она специально посмотрела на часы, – но уже стемнело, и это ее угнетало. В магазинах, полных предновогодних вещей, толпились люди. В витринах, шикарно и по-иностранному украшенных, вовсю буйствовало Рождество. Искусственные елки, в миллион раз краше настоящих, сверкали почти натуральным снегом, водопадами огней, многажды отраженными друг в друге громадными шарами на золотых, белых, синих бантах… Зимние коллекции сочетали в себе теплый уют и неброскую элегантность. Крошечные женские головки приникали к меховым воротникам почти с живой нежностью. В ювелирном магазине творилось нечто невообразимое. Озабоченные мужчины в длинных кашемировых пальто тыкали мобильными телефонами в раскрытые атласные коробочки, из которых брызгал во все стороны острый ледяной свет, и требовали показать им то одно, то другое. В кассу стояла очередь. В «Елисеевском» было как в метро в час пик – не войти и не выйти, в дверях затор. То и дело попадались озабоченные дяденьки со спеленутыми елками в руках и на плечах. Машины у магазинов стояли в два ряда, и никто не слушал осипшего гаишника, пытающегося навести порядок… Ах, как Александра любила Новый год! Не было в году праздника лучше. Когда она, маленькая, играла в куклы, у ее кукольной семьи все праздники были – Новый год. Даже в свои двадцать пять лет Александра все еще свято верила, что этот праздник – волшебный. Она совершенно точно знала, что желание, загаданное с двенадцатым ударом колокола, обязательно сбудется, а в душистой глубине елки, пахнущей хвоей, детством, счастьем, живут тролли, которые – конечно же! – приготовят ей подарок. |