Онлайн книга «Новогодняя коллекция детектива»
|
Дворецкий распахнул дверь, пропуская троицу в кабинет, полный книг и антикварной мебели, и Филипп неторопливо поднялся навстречу. Вечно жизнерадостный Майкл с ходу пожал ему руку. Пока он был всем доволен: Филипп Бовэ согласился на встречу, а это что-нибудь да значило. Вид у парочки был довольно подавленный. Филипп об этом позаботился заранее. Он специально назначил встречу у себя дома, а не в офисе, где все было как в обычном процветающем учреждении. Богатство его квартиры производило на честолюбивого завистливого человека удручающее впечатление, заставляя в полной мере осознать собственную ничтожность, и Филипп об этом знал. Он посвятил в свои планы дворецкого и секретаря, поэтому гостей довольно долго продержали в приемной, выясняя, кто они и есть ли у них разрешение на вход. Потом их повели самой длинной дорогой, минуя личный лифт семьи Бовэ, поднимавшийся прямо в апартаменты. Подавление психики шло по нарастающей: колонны, фонтанчики, кремовая мебель, молчаливый слуга в ливрее, похожий на всех европейских монархов сразу, панорамный лифт в сдержанном сверкании огней и зеркал, вид на залитые дождем Елисейские Поля внизу, золотистые ковры и стены в пентхаусе, греческие вазы по обе стороны резной дубовой двери – простор, уют и почти аскетическая простота, наводящая на мысль не просто о больших, а об астрономически больших деньгах. О деньгах, добытых не сию минуту кем-то оборотистым и ловким, а наследуемых в течение пятнадцати поколений. О деньгах, заботливо сбереженных и приумноженных, деньгах, которые были, есть и будут всегда. О богатстве, которому глупо и невозможно завидовать, ведь мало кто в здравом уме и твердой памяти завидует султану Брунея или английской королеве. Такому богатству можно благоговейно внимать, им можно восхищаться, перед его величием можно трепетать, чего Филипп и добивался, затевая свое шоу. В его кабинет – тонкое дизайнерское сочетание антиквариата и модерна – гости вошли уже в трепещущем состоянии. Несмотря на то что они были неподдельными «новыми русскими» со всеми необходимыми для признания их таковыми атрибутами – мобильный телефон, пиджак от «Кензо» и часы от «Картье», – все же в обстановке фамильной Филипповой квартиры они чувствовали себя очень неловко. Наверное, так чувствовал себя нищий, облаченный в одежды принца, – слишком чисто, слишком непривычно, и того гляди дашь маху! Тогда схватят за шиворот, выбросят из дворца… Конечно, они его не узнали, эти нищие, переодевшиеся в принцев. Столько лет прошло. В Москве он ходил в джинсах и свитерах, у него была какая-то немыслимая машина, да и встречались они всего пару раз. Бывший муж его жены был очень хорош собой, породист и самоуверен. Немного рыхловат, но это все от «новорусского» образа жизни – кабаки, девочки, поздние ужины, два сменных шофера и дела, дела… В бассейн не выбраться. На корт тем более. А разве вы играете в теннис? Конечно! Сто долларов в час, ракетка еще тысячу, тренер олимпийской сборной. Отдохнуть? Куда там! Мировой бизнес рухнет, финансовые рынки встанут, банки обанкротятся – все работает, пока шеф на месте. Вот улетел в Париж по делам, каждую минуту звонят, консультируются, умоляют дать руководящие указания. Что делать, приходится давать и консультировать, такова участь любого делового человека, а как же иначе… Всю эту примерную схему разговора Филипп знал наизусть. Пожимая мягкую руку Андрея, Филипп яростно и горячо ненавидел их обоих. Надо остыть, приказал он себе. Это просто смешно. Усаживаясь за длинный переговорный стол, он чувствовал себя уже почти вменяемым и только удивлялся силе своих эмоций. Очевидно, все это задевало его гораздо глубже, чем он думал. Деловые люди, нервничая, заняли позиции слева и справа от него, и несколько минут все говорили о погоде и политике – темы всегда актуальные и одинаково бессмысленные. Неслышно отворилась дубовая дверь, и Дени занял свое место за маленьким столом у стены. Лэп-топ открыт, ручки и блокноты на месте, сам Дени – сосредоточенность и внимание. Подали кофе и минеральную воду. До приезда Александры оставалось двадцать минут. Впервые в жизни участвуя в им же срежиссированном спектакле, Филипп не только не вникал в суть дела, но и вообще не слушал. Он заранее знал все, что им скажет. Жалко усилий Майкла, не посвященного в его коварные планы, но потом он что-нибудь ему подкинет. Опустив глаза на сцепленные руки, Филипп внимательно изучал, как плещется свет в бриллианте обручального кольца. Время шло. Филипп молчал. Месье Андрей выдохся, перечисляя все выгоды и достоинства предлагаемого проекта. Упомянуты были также выборы в России, которые не за горами, и чьи-то политические интересы. «Куда вы лезете? В какие выборы?» – думал Филипп, изучая бриллиант. Не чувствуя никакого дискомфорта, он продолжал держать паузу, наблюдая, как собеседники постепенно съезжают с проторенной дороги в кювет – начинают перебивать друг друга, путаться и повторяться. Майкл бросился на выручку, заговорил горячо и убежденно, и Филипп позволил себе взглянуть на него. – Одно из главных преимуществ проекта – его уникальность, – убеждал Майкл. – В России пока нет подобных информационных структур, и если мы первыми выйдем на рынок, то освоим огромные пространства. Холдинг будет контролироваться непосредственно вами… – Мной? – вежливо переспросил Филипп. – Ну, разумеется, я имел в виду специалистов, работающих у вас… – заспешил Майкл, ругая себя за оговорку. Филипп взглянул на часы. Развязка драмы близилась. – Может, пора уходить? Что он на часы смотрит? – быстро спросила Вика у Андрея и улыбнулась Филиппу шикарной улыбкой. – Да подожди, он сам скажет, – отозвался Андрей с тихой досадой. «Уж я скажу!» – злорадно подумал Филипп. Майкл, которого никто не слушал, распинался на заднем плане, описывая достоинства проекта. За толстой дубовой дверью кабинета послышались движение, возня и нарастающий шум – смех и неуместно громкая речь. Бедный Майкл с недоумением оглянулся, Филипп откинулся на спинку кресла, и тогда распахнулась дубовая дверь, и улыбающийся дворецкий доложил по-английски, чтобы все сразу было всем понятно: – Ваша семья, господин граф! Мимо него уже протискивался четырехлетний Патрик, следом за ним – вихрь кудрей и бантов – почти трехлетняя Клодия, названная в честь бабы Клавы, с кроликом Питером на буксире, потом радостно-возбужденный Ален, волочивший за руку смущенную девушку, затем Алекс в строгом костюме, и замыкал исход семьи Бовэ из дубовой кабинетной двери Мистер Билл, бело-рыжий сенбернар, названный в честь американского президента, с которым Филипп дружил. Ошалевший от счастья Мистер Билл скакал по бесценному паркету с грацией новорожденного теленка, время от времени взлаивал от избытка чувств и слюнявил все вокруг. |