Книга Шопоголик и Рождество, страница 64 – Софи Кинселла

Он указывает мне на стул, стоящий сбоку от стола, и я опускаюсь на него, вся кипя от возмущения. Вовсе не обязательно так задирать нос. Теперь я просто обязана вступить в этот дурацкий клуб. И, может, даже научиться играть в бильярд.

– Добрый вечер всем, кто к нам только что присоединился, – приветствует зрителей сэр Питер. – Переходим к наиболее неоднозначному пункту сегодняшнего заседания. Это прошение о вступлении в клуб от присутствующей в зале женщины, поддержанное несколькими нашими членами. Подобный прецедент, разумеется, потребует внесения изменений в устав клуба, и лорд Тоттл уже выступил с предложением по этому поводу. Прошу всех ознакомиться с пущенным по рядам документом. Для начала позвольте сказать, что, по моему мнению, эта идея просто возмутительна.

Возмутительна?

Сэр Питер принимается вещать о том, что клуб – особое место с особой атмосферой, которую присутствие женщины непременно разрушит. И о том, что Эдвин Тоттл, как многие из присутствующих помнят, имеет на него зуб еще с того прискорбного инцидента с тележкой для шерри, имевшего место в 2002 году. Меня же все сильнее одолевает злость.

Боже, ему что, в жизни больше заняться нечем?

Наконец председатель замолкает. А за ним со своих мест начинают подниматься другие девяностотрехлетние и бурчать все то же самое: святость традиций, отсутствие необходимых удобств – это они про то, что здесь женского туалета нет. В конце концов, я перестаю следить за ходом собрания и принимаюсь забивать в поисковую строку браузера: «бильярд карамболь что такое». Хотя пока и не знаю, как вставлю это в свою речь.

– Миссис Брендон, желаете сказать несколько слов? – врывается в мои мысли голос сэра Питера, и я вскидываю голову. Черт. Уже моя очередь.

– Да! – с достоинством произношу я. – Огромное спасибо.

В последний раз обшариваю сумочку в надежде все же найти речь, но ее там нет. Придется импровизировать.

Я медленно выхожу в центр зала и оборачиваюсь к зрителям.

– Добрый вечер. Меня зовут Бекки Брендон, урожденная Блумвуд. И я так же, как и вы, без ума от бильярда.

Все замолкают, ожидая продолжения. Даже Сидни трется у дверей и подслушивает.

– Сегодня я могла бы поговорить с вами о карамболях, – я беззаботно взмахиваю руками. – Или о том, какой мне вчера заколотили дуплет. Просто жуть! – изображаю знающий смешок. – Но я решила начать свою речь с… бильярдных шаров, – заканчиваю я во внезапном приливе вдохновения. – Рассмотрим бильярдные шары. Мы полируем их. Заботимся о них. С их помощью играем в нашу любимую игру. Но нам еще стоит многому у них поучиться.

– Что? Как? – рявкает старик, сидящий в первом ряду. Лет ему на вид не меньше ста трех. А его девяностотрехлетний сосед громко ему поясняет:

– Говорит, мы должны учиться у бильярдных шаров, сэр Денис!

– Когда один шар сталкивается с другим – что это, по-вашему, если не контакт? – продолжаю я. – Но заметьте, бильярдные шары не знают дискриминации. Они толерантны друг к другу. Катятся, куда захотят, уважают все стороны, взаимодействуют с любыми шарами, не глядя на то, мужской у них пол или женский. Или вообще интерсекс, – помолчав, добавляю я.

– О чем она говорит? – теребит своего девяностотрехлетнего соседа сэр Денис.

– О сексе, сэр Денис! – орет тот ему в ухо.

– О сексе! – заинтересованно вскидывается сэр Денис.

– Бильярдные шары не имеют предубеждений, – продолжаю я, стараясь не обращать на них внимания. – А вот про бильярдные клубы того же не скажешь. – Я пригвождаю сэра Питера к стулу самым суровым взглядом. – В бильярдных клубах нам говорят: «Красный шар не должен контактировать с белым, потому что красные шары – мужского пола, а белые – женского». И кто же от этого выигрывает? Да никто. А наш мир становится чуточку хуже, чем был.

– Большое спасибо, миссис Брендон, – ледяным тоном начинает сэр Питер, но я вскидываю вверх руку.

– Я еще не закончила, – твердо говорю я. – И вот стою я перед вами, простая английская любительница бильярда, а также – не будем забывать! – страстная поклонница салонной музыки, и понимаю, что мне здесь не рады. Мне не позволяют пережить самый важный, самый волнующий для каждого увлеченного игрока в бильярд опыт. Не дают вступить в этот священный клуб. И почему? Из-за давно устаревшего несправедливого правила, которому в сердце настоящего поклонника бильярда места не найдется. Вы же сами не хотите мне отказывать. Я вижу это по вашим глазам. Ни один из вас не хочет меня прогонять.

Я иду вдоль рядов, стараясь заглянуть в глаза каждому девяностотрехлетнему, а перед сэром Денисом нарочно замедляю шаг, и он весь расцветает.

– Чего вы боитесь? – чуть мягче добавляю я. – Будьте смелее. Не стесняйтесь своих убеждений. И позвольте мне вступить в клуб, а я приложу все усилия, чтобы доказать вам, что я этого достойна. Спасибо!

Я кланяюсь, из зала раздаются аплодисменты. Сэр Денис даже кричит:

– Слышали? Слышали?

– Что ж, если это все, – вступает сэр Питер, когда я сажусь на место, – предлагаю…

– Подождите! – выкрикивает кто-то из зала. – Я тоже хочу сказать.

В рядах раздается шорох – это шуршат твидовые пиджаки, когда их хозяева оборачиваются на голос. Я же, к своему изумлению, вижу, что в заднем ряду поднялся со своего места Мерзкий Мистер Голубой Шарф. Подмигнув мне, он начинает говорить:

– Позвольте представиться, меня зовут Саймон Миллетт. Я пришел сюда, как законный представитель своего отца, чтобы по его просьбе проголосовать против этой женщины. А знаете, что еще он мне сказал? «Мне бы очень хотелось, чтобы ты подумал над вступлением в клуб, мой мальчик. Нам нужна свежая кровь». – Саймон ненадолго замолкает. – Откровенно говоря, до сих пор я вступать в клуб не хотел, потому что, как по мне, он застрял в Средневековье. Тут главенствуют предрассудки и люди, чьих убеждений я не разделяю. Но теперь у вас появился шанс это изменить. Так что мой вам совет… – Мужчина обводит взглядом взбудораженных девяностотрехлетних слушателей. – Совершите поступок, которым ваши внуки смогут гордиться. И тогда, возможно, они тоже захотят вступить в ваш клуб. У меня все.

Он садится на стул, и я одними губами произношу: «Спасибо!»

Зал гудит. Сэр Питер, поджимая губы еще сильнее, чем обычно, произносит:

– Что ж, давайте проголосуем. Кто за то, чтобы внести изменения в устав клуба и позволить миссис Ребекке Брендон, урожденной Блумвуд, вступить в наши ряды?

Лес рук взмывает в воздух. Я было начинаю считать, но быстро сбиваюсь. Затем просят проголосовать тех, кто против, и снова в воздух взмывает лес рук, которые мне тоже пересчитать не удается. Боже. Я едва дышу от напряжения. Оказывается, голосование – такая нервная штука! Не удивительно, что парламентарии все такие угрюмые и морщинистые.

Комитет начинает совещаться, и в зале на несколько минут повисает тишина. А затем сэр Питер испускает тяжкий вздох.