Книга Песнь Серебряной Плети, страница 56 – Бранвена Ллирска

Путь наверх отнял куда меньше времени и сил, чем предшествовавший ему спуск. Еще бы: пить прямо из колодца было равносильно тому, чтобы приложиться к самой Вечности!..

Комнаты на триста тридцатом этаже, которые облюбовали они трое (Эйтлинн расположилась на триста тридцать первом) оказались пусты. Задрав голову, Киэнн разглядел маленькую фигурку Нёлди этажами десятью выше. С Шинви он, скорей всего, снова разминулся. По существовавшей договоренности, пока Эйтлинн прочесывала библиотеку фоморов на предмет чего-то полезного, они по очереди таскали наверх воду и потихоньку продолжали исследовать замок. Но если Киэнн с Нёлди резонно отдавали предпочтение верхним этажам, Шинви постоянно тянуло вниз, к бездонной бочке бухла.

Киэнн бросил сумку на хрустальный столик и свалился на хрустальную кровать с прозрачными, медузоподобными перинами и подушками. Эйтлинн по-прежнему сидела на хрустально-прозрачном диванчике, скрестив ноги по-турецки и уткнувшись в книгу. Обзор снизу был и в самом деле великолепный. Киэнн вытянул бутылку и неспешно отхлебнул из горлышка…

Владелица шикарного зада внезапно поерзала, точно почувствовала на себе далекий пристальный взгляд. Потом отложила книгу в сторону, поднялась и решительно направилась к лестнице. Ну вот не было печали! Может, улизнуть, сделав вид, что как раз собрался на разведку?

Непослушными пальцами Киэнн спешно завинтил пробку и, вновь пересчитывая углы, двинулся к выходу. Ноги его безбожно подводили. В итоге Эйтлинн оказалась более резвой и поймала его прямо в дверях.

Тон ее не предвещал ничего хорошего:

— Киэнн, надо поговорить.

Все самые дерьмовые вещи произносят после этих двух слов. Киэнн поморщился:

— Кто такой этот Поговорить и чего ему от тебя надо? Скажи, и я его повешу.

— Прекрати паясничать, пожалуйста. И сядь.

Ну что ж, не отвертишься. Киэнн смирился и сел. Но перестать паясничать в его планы пока не входило.

— Дай угадаю: ты беременна? Но ведь, помнится, мы с тобой не спали с того раза, когда у тебя пошли месячные. Тогда что? А, ты беременна, но не от меня. Ну, тоже бывает. Нёлди на триста сорок шестом, Шинви на сто тринадцатом.

Эйтлинн нервно кусала нижнюю губу:

— Ты все еще на меня злишься, да?

— Я??? — То, что должно было прозвучать как искреннее удивление, вопреки всем усилиям Киэнна приобрело ярко выраженный оттенок негодования. — Да кто я такой, чтобы злиться на владычицу Аннвна? Нисколько, я только рад и счастлив служить Вашему Фоморскому Величеству!

Она напряглась:

— Я думала, ты понял.

— Я непонятливый. Природа умом обделила. И когда красотка сперва носит меня на руках и рыдает у меня на груди, ластится и смотрит обожающими глазами, а потом говорит: «Извини, у меня дел невпроворот, некогда глупостями заниматься» — я впадаю в ступор. И нуждаюсь в дополнительных дотошных разъяснениях. Вроде: «Не под твой ключик этот ларчик, знай свое место, ничтожество!»

Эйтлинн побледнела, лицо ее искривилось в болезненной гримасе:

— Киэнн, во имя рогов Кернунноса, ну что за вздор ты несешь? Слушай, ну да, я виновата, не следовало мне так себя вести…

— Разумеется, мараться обо всякое дерьмо.

— Замолчи, пожалуйста! — Ее бил озноб. — Хорошо, я сделала глупость. Но все совершенно не так, как ты думаешь! Я не пыталась тебя унизить, у меня и в мыслях такого не было! Я тоже тебя хотела. Тогда. И потом. И все эти дни. Потому что, черт возьми, кажется, я люблю тебя, Киэнн Дэ Данаан. И мне плевать, что твои предки были врагами моих, мне плевать, что в моем роду, по твоим же словам, было зазорно иметь дело с другими фейри, и мне плевать, что большую часть времени ты ведешь себя как абсолютный идиот! Я все равно хочу быть с тобой! Даже если ты считаешь меня безобразным чудовищем, демоном, уродом или просто невероятной занудой, которой необходимо все и всегда сделать правильно!

Киэнн ошарашенно уставился на нее, на несколько секунд лишившись дара речи.

— Ну-у… Вот с последним ты и впрямь угадала.

Фоморка улыбнулась и неуверенно протянула руку:

— Так что? Мир?

— Я бы предпочел скрепить мирный договор немного по-другому, — довольно ухмыльнулся в ответ он.

Эйтлинн ручным зверьком скользнула к нему на колени и трепетно прижалась всем телом:

— Ты все же невыносим! — с нервным смешком, пролепетала она. — На самом деле я собиралась поговорить с тобой совсем не об этом…

Киэнн уложил ее на подушки, с наслаждением лаская темно-лиловый сосок. Кожа фоморки тоже меняла цвет, да и на ощупь он помнил ее другой.

— Ну так говори. Одно другому не мешает.

Она блаженно потянулась и смешливо фыркнула:

— Не могу. Ты меня отвлекаешь.

— Уже хорошо.

— Чего ж хорошего? — жалобно подняла брови Эйтлинн. — Между прочим, это важно. И, боюсь, тебе не понравится то, что я скажу.

Киэнн наклонился к ее уху и нетерпеливо потеребил его губами:

— Значит мне придется отвлекать тебя сильнее.

Она сладко застонала.

— Пока мне вполне нравится все, что ты говоришь, — усмехнулся Киэнн.

— Но послушай…

— Просто помолчи, Этт. Расскажешь потом. Ты же хочешь все сделать правильно, да?

И она сделала. Она все сделала как надо. И вообще она была просто великолепна.

А уже потом, когда дурман понемногу схлынул, хмельная усталость чуть ослабила бархатные путы и сознание начало постепенно возвращаться… Ну что ж, по крайней мере, он был к этому готов.

— Киэнн?

— М-м-м?

— Это о Глейп-ниэр.

Он обреченно вздохнул:

— Ну?

— Не делай вид, что спишь!

Киэнн напряженно приподнялся на локте, выжидая. Давай уже, кусай, змея!

— То, что вы с Тьярлой тогда задумали… Если мы выберемся, оно еще в силе? — Фоморка упорно сверлила его взглядом, словно пройдоха Один скалу великанши Гуннлёд. И, поскольку Киэнн не спешил отвечать, решила закончить: — Потому что я ведь тоже могу на нее претендовать.

— Нет, — отрезал он.

Эйтлинн недовольно поджала губы:

— Что значит «нет»? Ты не любишь делиться?

По-видимому, это должно было его смутить, устыдить, раззадорить, в общем, так или иначе, заставить это отрицать. Прости, детка, но меня на такой мякине не проведешь!

— Да, я не люблю делиться.

Черное облако волос спесиво взметнулось, предвещая грозу:

— А если придется?

— Не лезь в это дерьмо, Этт.

В сущности, он знал, что она заговорит о Глейп-ниэр. И такой поворот событий тоже допускал. Но сейчас все хитрые и заранее придуманные доводы, как назло, вылетели у него из головы. Как же мне остудить твой внезапный честолюбивый пыл, Этти, не выкладывая все карты на стол? Потому что, знаешь ли, я очень не хочу оголяться еще больше.